– Сочувствую, что тебе никак не удается заснуть, – съязвила жена.
– Кажется, все-таки сморило.
– Вроде того.
– А ты так и не вздремнула?
– Не получается. Слишком взбудоражена.
– Так сколько сейчас времени?
– Час до возвращения Пабло.
– Час… Так-так…
Джоанна положила журнал разворотом вниз и улыбнулась. На обложке была поразительно крупная фотография детских глаз: младенчески-голубых.
– Все как-то очень нереально, – сказала она.
– «Нереально» – хорошее слово.
– Только подумай, через час мы ее увидим.
– Да… Может, пуститься в пляс или выкинуть еще что-нибудь?
– Лучше «еще что-нибудь».
– Я бы сплясал, но здесь маловато места. Так что считай, что я пляшу мысленно.
– Пол…
– Что?
– Я так счастлива. Мне кажется, счастлива.
– Почему «кажется»?
– Потому что я боюсь.
Бояться было не в духе Джоанны – бояться всегда было его прерогативой. И одного этого хватило, чтобы поднять его с кровати. Пол подошел к жене, слегка размял ноги, чтобы избавиться от онемения и колотья, и наклонился обнять ее. Джоанна положила голову ему на плечо, и он различил смесь запахов: аромат шампуня, «Шанели» № 5 и, что греха таить, легкий, но острый запах страха.
– Ты прекрасно со всем справишься, – успокоил он ее. – Великолепно.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, потому что ты десять лет нянчила меня и у меня нет на тебя никаких жалоб.
– Ну, раз ты знаешь…
Джоанна подняла голову, и Пол поцеловал ее в губы. Милые губы. Красивые губы, подумал он. Джоанна была из тех женщин, которые хорошо выглядят, только что поднявшись с постели, – наверное, даже лучше, чем в остальное время, поскольку косметика скорее скрывала, чем подчеркивала ее черты. Бледную, слегка веснушчатую кожу и зеленовато-голубые глаза, какие обычно рисуют у хрупких фарфоровых кукол. Хотя определение «хрупкая» вовсе не подходило жене. Пол назвал бы ее сильной, умной и целенаправленной. А иногда ему хотелось окрестить ее Зеной, королевой воинов, но, разумеется, про себя. Через две недели Джоанне исполнялось тридцать семь, но она все еще выглядела на двадцать семь. Пол иногда задумывался: может, она навсегда останется для него такой? Может быть, счастливые пары видят супругов такими, какими они были раньше, пока однажды не просыпаются лет в шестьдесят и не спрашивают удивленно: «Кто этот пожилой человек, что спит со мной рядом?»
– А если я не справлюсь? – заволновалась Джоанна. – Я же этому никогда не училась.
– Я слышал, что это приходит естественным образом.
– Сразу видно, ты не читал «Мать и дитя».
– Зато ты читала.
– Все… Сейчас соберусь и перестану паниковать.
– Вот и отлично.
– Успокаивай меня, когда я в следующий раз начну мандражировать.
– Договорились.
– Пойду приму душ. Мне кажется, я двое суток провела в самолете.
– Именно столько ты в нем и провела.
– Но понимаешь, я уверена, что игра стоила свеч.
Пабло явился на двадцать минут раньше. Для него-то во всей этой истории не было ничего необычного.
Он постучал и вежливо остался за дверью даже после того, как Джоанна пригласила его войти и присесть.
Пол не успел до конца одеться и поспешно натянул на себя недостающее: черные полотняные брюки и слегка помятую белую рубашку, которую он так и не удосужился заранее вынуть из чемодана. Бросил быстрый взгляд на свое отражение в зеркале и увидел именно то, что ожидал: лицо застряло где-то между мальчишеством и подбирающимся средним возрастом, а сам он представлял собой некую сумму отдельных составляющих, каждая из которых нисколько не выделяла его из толпы. Что ж, мужчину делает одежда. Пол
