Айленд и сидел там тихо. Лишился денег, и ладно. Надо было Бога благодарить. А теперь что?
«Молиться», – подумал я.
Меня напугали не его слова, а интонация. «А теперь что?» Словно он спросил не меня, а подельников. Судя по их лицам, им не нравился собственный ответ. Когда страшным людям становится страшно, самое время всем остальным молиться.
Троица отправилась в ванную комнату, и я услышал, как один из них – по-моему, Декстер – начал против чего-то выступать.
Они снова появились в комнате. По кислой роже Декстера я понял, что он проиграл.
Мужчины куда-то собрались.
– Десять минут, – прошептал Васкес Лусинде. – А потом в Маленькую Гавану… К моему двоюродному брату.
Они ушли, и мы остались в номере втроем: Лусинда, я и Сэм.
– Что вы собираетесь с нами делать? – прошамкал Сэм сквозь носок во рту.
Лусинда не ответила.
– Я ничего не скажу, – захныкал Сэм. – Только отпустите… Я никому ничего не скажу… Обещаю… Пожалуйста.
Лусинда и ухом не повела. Может, ей приказали молчать. А может, за месяцы знакомства ей надоело разговаривать с Сэмом Гриффином. Или она точно знала наше ближайшее будущее и предпочитала о нем не говорить.
– Носок… – просипел Сэм. – Пожалуйста… Я задыхаюсь.
Лусинда наклонилась и вынула у него изо рта кляп. Но выпрямиться не успела. Сэм вонзил зубы в ее руку. Лусинда вскрикнула.
Думаю, Сэм, как и я, пришел к выводу, что терять нечего.
Лусинда ударила его по голове и дернула к себе руку:
– Говнюк!
Вырваться ей не удалось. Сэм вцепился в нее мертвой хваткой, как волкодав.
Лусинда кричала и била его по голове, но все напрасно.
Я попытался подползти к ним. Помочь Сэму. Назревало что-то ужасное. Во-первых, Лусинда освободилась. Во-вторых, схватила пистолет. В-третьих, размахнулась и стукнула Сэма по голове.
– Пожалуйста… – прошептал Сэм. – Я отец… У меня трое детей…
Однако слова Гриффина только распаляли ее. Она била и била. Словно Сэм упрашивал: «Сделай мне больнее», – а она не могла отказать.
Со связанными руками и ногами я прополз целый фут, прежде чем понял, что мои усилия не имеют смысла: Сэм умер.
Декстер принес два мусорных мешка, очень больших – как для коммунальных служб. В каждый можно утрамбовать по газону опавших листьев. Или мертвое тело.
Васкес пихнул Гриффина мыском ботинка.
– Он меня укусил, – пожаловалась Лусинда.
Васкес равнодушно кивнул, взял с кровати подушку и повернулся ко мне:
– Пора баиньки.
Они решили расправиться с нами втихаря: задушить. Вернее, теперь со мной одним.
Но я кое-что предпринял, пока Лусинда отмывалась в ванной комнате от крови Сэма. Я вспомнил про пистолет Васкеса. Он лежал под кроватью. Футах в двух от меня.
К тому времени, как троица собралась в комнате, мне удалось немного распустить узел ремня, стягивающего руки.
– Пора ко сну, – ухмыльнулся Васкес.
Нет, это не правда, что вся жизнь проносится перед глазами человека в последние секунды перед смертью. Я увидел лишь крохотный эпизод.
Мне было семь лет, и меня повезли на море.
Я беззаботно играл на отмели и не заметил, как накатила коварная волна. Когда меня выловили из воды, я был багрово-синим. Меня откачал молодой спасатель.
С тех пор я только так представлял свою смерть – в легкие не поступает воздух.
Я успел как следует вдохнуть, прежде чем Васкес накрыл меня подушкой.
В детстве мы играли в «Не дышать». После того случая на пляже я самозабвенно предавался этой игре: мне казалось, наступит день, и мое умение долго не дышать меня выручит.
Я научился задерживать дыхание на три, даже на четыре минуты.
Ну, вперед.
Подушка пропахла потом и пылью. Я заработал руками, избавляясь от ремня.
