вовремя.
– Ты откуда звонишь? С Украины? Приодела хохлов?
– Я уже в Москве. Местные оказались людьми ненадежными, и пришлось прекратить переговоры.
«Наверное, ненадежным оказался мужик, которого ты раскручивала».
Но вслух этого говорить не следовало в данной ситуации.
– Хорошо, что ты позвонила. Мне нужно переговорить с тобой.
Эля со значением посмотрела на Олю.
– Я могу подъехать к тебе в офис, если ты занята.
– Нет, нет. Я сама приеду, – заверила мать.
Наличие взрослой дочери тщательно скрывалось от сотрудников ее офиса.
– Надеюсь, ничего серьезного? – поинтересовалась она напоследок.
Получив заверения, что ничего серьезного, мать отключилась. Но с этим звонком эйфория улетучилась. Посторонний мир опять грубо вторгся в другую жизнь своими материальными проблемами. Как только Эля представила себе завтрашний разговор, то настроение у нее совсем упало, и все это почувствовали.
Первой ушла Вероника. Затем уехала Оля. Максимус тоже. Витас, которому некуда было ехать, уставился в экран и, казалось, забыл о ее существовании. Он что-то передвигал внутри их здания. Она попыталась набросать на бумаге эскизы будущих моделей, но ничего не получалось. Не выходил из головы завтрашний разговор. Она подумала, что в другую жизнь стоит уйти только лишь для того, чтобы подобные разговоры не происходили, и пошла спать.
Мать была настроена плохо. Очевидно, она предвидела, что услышит требования материального характера, и это заранее испортило ей настроение. Слова «Франция» и «Лазурный Берег» сначала всколыхнули ее, и она заинтересовалась, что это за такая семья, которая летом живет на средиземноморском побережье. Но, узнав о сумме, градус ее настроения резко упал.
– Никогда! Я не отпущу свою дочь неизвестно куда и непонятно к кому.
Дальше пошли рассуждения на тему сексуального рабства и других ужасов французской действительности, и Эля поняла, что эту стену ей не пробить. Мать распалялась все больше, и этот разговор следовало закончить. Чтобы она соскочила с темы, пришлось сбить ее вопросом:
– Ты принесла деньги на новую кровать?
Мать замерла, пытаясь связать воедино Францию и кровать. Когда у нее ничего не вышло, она спросила:
– Какую кровать?
– Я же тебе говорила в прошлый раз. Кровать жутко скрипит.
– Опять ты со своими пошлостями! – воскликнула мать, хватаясь за виски.
– Какие пошлости? Кровать скрипит!
– Хватит об этом! Что касается Франции, то ты могла бы поехать со мной, если, конечно, я смогу убедиться, что нас приглашают достойные люди.
«А вот этого не будет никогда!»
Было грустно осознавать, что вопрос был даже не в деньгах, а в самой матери, в ее амбициях.
Мать удалилась, а она в изнеможении плюхнулась в кровать. Разговор вытянул из нее все силы. Но когда Эля поднялась, она уже знала, что ей предстоит делать. И это не требовало отлагательства. Она стала лихорадочно одеваться, чтобы ехать к фотохудожнику. Она уходит отсюда, чтобы стать другой, чтобы начать другую жизнь.
МАКСИМУС
«Нелегкая выдалась неделя!»
После знаменательного приобретения здания он поехал домой, чтобы просто отдохнуть в тишине. Витас соорудил классный дом, да и он сам не подвел друзей и собрал почти всю обещанную сумму. Он все еще проигрывал в уме сам процесс покупки и стал планировать, чем он займется в другой жизни.
Была еще одна причина, чтобы стремиться домой. Он знал, что обычно в этот день возвращается из загородного дома мать с сестренкой, и ему хотелось хотя бы со стороны взглянуть на нее и почувствовать, как белокурая хулиганка к нему относится. Ему не хотелось верить, что отчим добился того, чего хотел. Как ему представлялось, дети должны чувствовать, кто их любит. Но сестренки он не дождался, потому что она не приехала, и, воспользовавшись, что отчима не было, у него в комнате появилась мать. После традиционных вопросов «как и что» и таких же традиционных ответов, что, мол, все в порядке, она перешла к теме, с которой пришла.
– Мы подготовили для тебя место работы на лето. Начнешь ты, конечно, с малого, но это позволит тебе приобщиться к делу и заработать какие-то деньги. Нам нужно постепенно подготавливать себе смену.
Мать была женщиной, которой еще не было сорока, отчим был чуть-чуть ее постарше, и он не понимал, о какой смене она говорит. Им был нужен преданный продавец? Но к этой роли он не был готов.
– Мам. У меня другие планы на лето. Не беспокойся!
– Но мы же на тебя рассчитывали! Виктор и так говорит, что ты болтаешься без дела и это может привести к последствиям.
Виктором звали его отчима, и он представил себе, что тот описывал матери под словом «последствия». Но спорить и обижать ее не хотелось. Она была таким же зависимым человеком, как и он сам.
– Мам! Я сам о себе побеспокоюсь. И денег заработаю. И последствий не будет.
– И все же прошу тебя. Поработай у нас. Это позволит… – Она задумалась, чтобы подобрать нужные слова. – Это позволит снять напряжение в нашей семье.
– Напряжение в семье создает Виктор, а не я. И я не хочу работать на него. Что бы я ни делал, это будет вызывать у него только негативную реакцию.
Он был уверен, что отчим намеренно пытается через мать вовлечь его в работу, чтобы потом что-то на него свалить и еще раз выставить его в глазах матери как подонка. Но высказывать свое предположение матери не хотелось.
– Сынок! Виктор тащит на себе весь бизнес, ему приходится решать массу проблем. Поставщики, взятки, воровство.
Это было действительно так. Он помнил, как мать билась с открытием первых аптек в каких-то квартирах на первых этажах и полуподвалах. Как она сидела за столом, обхватив голову руками, в их малюсенькой квартирке и думала, где взять денег, чтобы расплатиться за товар, потому что ее ларек в очередной раз ограбили. Потом появился Виктор, у которого были те же проблемы с аптеками плюс неприятности в семье, и он постепенно прибрал к рукам ее бизнес, оставив матери лишь возню с дочкой.
– В конце концов, мы все живем на деньги, которые приносит бизнес. Ты не должен так относиться к Виктору! – продолжала мать.
– Я к нему не отношусь никак. Мы с ним не обменялись и парой слов за все эти годы. Меня устраивает ситуация, когда он не трогает меня, а я не трогаю его. И уж точно я не собираюсь на него работать.
– Но он говорит, почему мы должны оплачивать твою гимназию, если ты ничего не хочешь делать для нас. Это так дорого стоит!
Это было что-то новое. По всему чувствовалось, что мать окончательно перешла на сторону отчима и смягчать его наезды уже будет некому. Раньше она была своеобразным буфером между ними.
– Хорошо. Я брошу гимназию, если так. Но работать на него я не буду.
– Да не на него, а на нас, на себя.
Он чувствовал, что мать начинала заводиться. Такого раньше тоже не случалось. Она была хорошей и доброй матерью для него. Была когда-то. А сейчас?
– Я еще раз хочу тебе сказать, что у меня другие планы, и я буду зарабатывать деньги, но в другом месте.
– Нас не устраивает «другое место». Почему не у нас?
«Нас» резануло ухо. Если раньше она говорила «Виктор», то сейчас, когда она полностью перешла на сторону отчима, в ее представлении семейный мир стал делиться на «мы» и «он». Это было неприятным открытием. Подобная конфронтация неминуемо приведет к взрыву. А это не входило в его планы.
– Я подумаю. Может быть, на полдня. Мы решим этот вопрос.
Но потянуть время не получилось. Мать была настроена решительно.
