– Я был плохим отцом. Я так мало уделял тебе внимания!
«Вернее, никакого».
– Не хватало времени. Мотался по каким-то делам. Суетился. Имел дело с подонками. А годы шли, и я даже не заметил, как ты стала взрослой.
У него вдруг выступили на глазах слезы, и он отвернулся и стал глядеть в окно. Такого она от него никак не ожидала. Ее отец – и сентименты!
– Не вини меня, пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты думала, что я черствый и безразличный человек. Я по-своему любил тебя и хотел, чтобы у тебя была достойная жизнь. Теперь я понимаю, что деньги – не самое главное, что нужно было дать тебе больше тепла, больше участия. Прости меня!
Он все еще смотрел в окно.
– Пап! Ты как будто прощаешься со мной.
Он испуганно взглянул на нее.
– Ну что ты! Что ты!
И в этот момент из-за него на какую-то долю секунды выглянул чертик и показал ей красный язычок. Ее мгновенно прошиб пот, настолько это было явственным видением.
Отец понял это по-своему. Он засобирался.
– Ну, тебе надо отдыхать. Ничего не нужно? Я могу сказать главврачу, и он все организует.
Он остановился, выжидающе глядя на нее.
– Ничего. Когда ты улетаешь?
– Сегодня. Я заехал к тебе по пути в аэропорт.
Неожиданно он подошел к ней, наклонился и поцеловал в щеку. Затем повернулся и решительно направился к двери.
– До свидания.
Он постоял на пороге и вышел из палаты. Ей показалось, что на глазах у него опять были слезы.
Она не знала, сколько пролежала, смотря в одну точку где-то на потолке. В том, что произошло, было что-то неестественное, но она не понимала что. А этого чувства она не любила.
Оля набрала номер мобильного телефона отца. Когда тот ответил, она по шуму поняла, что он едет в машине.
– Пап! Я забыла пожелать тебе счастливого пути.
– Спасибо тебе! Спасибо! – сказал он.
В этот момент в трубке явственно послышался плач ребенка. Было слышно, как он зажал микрофон, а потом быстро сказал:
– Я буду тебе звонить, – и отключился.
«Откуда у него там ребенок?»
Мысленно она еще раз прошлась по разговору. Что-то не давало ей покоя. Что он сказал ей на прощание? А что обычно говорят? «Выздоравливай!»
К ужину она не притронулась. На потолке перед кроватью что-то бормотал телевизор, но она не понимала ни слова. Другая жизнь тоже не интересовала ее. Она ждала, когда заступит ночная смена.
Время тянулось медленно, но наконец она решила, что пора. В коридоре было полутемно и никого не было. Возле двери за столом под яркой лампой ночная сестра читала книгу. Она подняла голову и молча смотрела за тем, как Оля приближалась к ней. Она всегда чувствовала, что эта сестра ее ненавидит. Какое-то время они смотрели друг на друга.
– Мне нужна моя история болезни.
– Не положено, – был ответ.
Оля вынула из кармана и положила на стол стодолларовую купюру. Сестра без слов забрала ее, вынула из стола ключ и открыла кабинет врача. Сделав приглашающий кивок, она вошла внутрь, открыла шкаф и быстро нашла нужную папку.
– Изучай! – с кривой ухмылочкой сказала она и хлопнула папкой по столу.
Дверь за ней закрылась, и Оля долго не могла заставить себя прикоснуться к папке. Дальше первой страницы, где был записан диагноз, она не смотрела. Этого и не требовалось. На ватных ногах она прошла по коридору мимо стола медсестры, провожаемая насмешливым взглядом. Сестра, конечно, знала. А теперь тихо радовалась, что теперь и Оля тоже знает.
В своей палате она долго сидела на кровати, сгорбившись и уставившись в одну точку. Потом набрала номер сотового Витаса.
– Завтра с утра будь у меня! И привези тройную порцию того, что было в прошлый раз. Не опаздывай!
ВЕРОНИКА
Наступило время возвращаться к себе, в Штаты. Ей удалось урегулировать все дела с серьезными организациями, которые имели к ней претензии за некоторые шалости, которые она допустила там в молодости, и теперь, после стольких лет вынужденной эмиграции, она могла без опаски вернуться к себе домой. Она прошла через такие приключения во время пребывания в Москве, что, если бы написала книгу воспоминаний и опубликовала бы ее в Америке, вряд ли кто-либо поверил, что такое возможно в реальной жизни. Она прошла бы у них по категории fiction.
У ребят все шло на удивление хорошо. Она радовалась за них и одновременно завидовала. Сама она пока не нашла себя в другой жизни. Да и в этой тоже. Вероника не представляла себе, чем она будет заниматься там, в Америке.
А они работали без выходных, и, как ей казалось, круглые сутки. Витас стал востребованным дизайнером виртуальных домов и интерьеров. Он ушел с аукционов и стал работать по индивидуальным заказам и для Максимуса. Затем он запустил площадку для игр сначала в своего необычного деда, а затем туда пришли и разместили свои игры другие горожане, и это место стало достаточно популярным, так как предлагало прокат, а не приобретение игр. Потом пришел инвестор и купил у него проект за приличные деньги. Она сама вела переговоры с ним от имени аватара Витаса.
Максимус тихо делал стабильные деньги на аукционе, на спекуляциях с участками и с валютой. Ему предложили купить аукцион, но он торговался, и пока они не сошлись в цене.
Эйфория полетов прошла, и они вошли в обыденность города так же, как, например, езда на машине. Появилось несколько модельеров, которые также разработали программы, дающие возможность аватарам летать. Таким образом, Эммануэль потеряла эксклюзивность и стала просто одним из них. Но в нее поверила хозяйка Vogue, и она стала работать в журнале ее правой рукой.
Как ей сказали, Оля была тяжело больна, но продолжала работать для итальянцев и зарабатывала хорошие деньги.
Вероника редко появлялась у них, и лишь как консультант по английскому языку при сложных переговорах. Во всем остальном они справлялись сами. Даже за аукционами она следила из дома. Они в ней больше не нуждались.
Ажиотаж первых месяцев прошел, и сейчас они включились в каждодневную работу, хотя, как ей казалось, чересчур изматывали себя. Она не могла представить себе, как они существовали втроем в малюсенькой квартирке, забитой аппаратурой и с кучей проводов на полу. Еще ее беспокоила их зависимость от того, что они называли ОМ. Когда она была у них в последний раз, то в нос ударил запах табака и пиццы. Остатки еды и окурки валялись где попало, и никто не потрудился их убрать. Кроме того, ребятам не мешало бы просто помыться и сменить одежду. Первое, что она потребовала от них, – это проветрить комнату.
В этот раз она зашла, чтобы сказать пару фраз от имени Максимуса в очередном туре длительных переговоров о продаже аукциона. Ей казалось, что ему просто жалко продавать свое детище и он тянул до последнего. Кроме того, она хотела их предупредить, что скоро уезжает.
Дверь открыл Максимус, и на его лице она прочитала удивление, а потом ей даже показалось, что промелькнуло ощущение досады. Затем он, очевидно, что-то вспомнил и пригласил ее пройти. Это было, по меньшей мере, странно. Он сам назначил ей встречу два дня назад, и она пришла на 10 минут раньше, чтобы успеть обсудить то, что он хочет сказать покупателям на этот раз.
В комнате ничего не изменилось, только стало еще грязнее.
– Может быть, я не вовремя?
