бизнеса требовалось виртуальное помещение, а значит, придется покупать недвижимость.
«Это безумие!»
Но вслух он не решился ничего сказать.
«Хотя, может быть, это не такая уж безумная идея».
Он прикинул в уме варианты.
– Ты подобрал себе участок или здание?
– Еще нет. Но ты же мне поможешь, правда?
Максимус знал, что Витасу удалось собрать какую-то сумму по результатам последних аукционов. Он знал пару объектов, хозяева которых хотели бы побыстрее их продать, и он предположил, что если идея Витаса провалится, а он в этом не сомневался, то недвижимость находилась в таких местах, где цены будут только расти, поэтому ее легко можно будет перепрофилировать под что-то другое или просто сдать в аренду другим бизнесменам.
– Конечно, помогу. Но ты знаешь, что я сейчас стал риелтором в другой жизни? Десять процентов тебя устроит?
– Пять, – отозвался Витас.
– Для тебя – восемь.
– Для меня – шесть, и ни центом больше.
Косячок уже обжигал пальцы.
– Ну, только для тебя.
Девочки все еще что-то активно обсуждали внутри, и в такие моменты в комнату лучше было не соваться.
– Но нужна же анимация.
– Я договорился с Олей. Она уже начала ее делать за 50 процентов.
«Безумные люди! Хотя 50 процентов от чего? 50 процентов от нуля – это ноль. Он же ничем не рискует!»
Потом ему пришло в голову, что потенциально это – очередной конфликт. Как Оля будет делить свое время между Эммануэль и Витасом? Он уже фактически потерял Витаса как продавца домов на своем аукционе, и может потерять Эммануэль с ее моделями, если девочки окончательно разругаются. Все вместе – это ощутимая потеря на комиссиях. Он заглянул в комнату. Обстановка внутри все еще была напряженной.
– Но Оля занята работой для Эльки.
– Она сказала, что будет успевать делать работу для нее и для меня.
У Максимуса были сомнения на этот счет, и в этот момент на балкон выскочила Эммануэль.
– Еще что-то осталось? – спросила она.
– Всегда.
Эммануэль трясущимися руками стала сворачивать косячок.
Витас с Максимусом договорились ни во что не встревать, поэтому молчали. Ему не понравилось состояние Эммануэль и то, как она взглянула на Витаса.
«Сейчас будет взрыв».
И оказался прав.
– Стой здесь! – рявкнула Эммануэль, когда увидела, что Витас хотел войти внутрь.
Раскурив косячок, она продолжила, злобно глядя на Витаса:
– Я от тебя устала. Если тебе так нужна эта стерва, то убирайся отсюда и с ней живи. Что ты здесь делаешь?
Витас стоял бледный.
– Вы все мне надоели! – закричала она. – Убирайтесь все к ядреной матери.
Витас молча прошел внутрь.
Максимус бросил быстрый взгляд по сторонам. Было еще тепло, и окна и балконы в доме были раскрыты. Он понимал, что в его собственных интересах было бы уладить этот конфликт.
– Эммануэль!
Но она не дала ему продолжить.
– Почему я все время должна зависеть от других людей? – она опять сорвалась на крик. – Сначала от мамочки, потом от дебилов-учителей, а сейчас от этой стервы. Почему?
«Это может плохо кончиться для всех нас».
Он опять взглянул на соседние окна, а затем обнял ее и стал гладить.
– Успокойся, пожалуйста. Все будет хорошо.
– Все уже не будет хорошо, – пролепетала она, положив ему голову на грудь. – Все будет плохо. У меня гадкое предчувствие.
Она лихорадочно затягивалась и потом, отстранившись, произнесла совершенно спокойным тоном:
– Все будет только хуже.
Огонек полетел вниз, и она решительно направилась внутрь и прошла в спальню.
«Что-то сейчас будет!»
Оли в квартире уже не было, и он направился к компьютеру. Никаких сообщений не поступало, и он не знал, чем бы себя занять. Наконец из спальни появилась Эммануэль с Витасом. Оба улыбались, и она воодушевленно возвестила:
– Мы сегодня празднуем или нет? Где шампанское?
«Господи! Пронесло на этот раз!»
Но на душе все же было тяжело. Семена были посеяны, и он был уверен, что рано или поздно они прорастут. Нужно только время.
Празднование началось как-то грустно. Поначалу каждый был занят своими собственными мыслями, но потом все смешалось, и наутро они плохо помнили, чем все закончилось. Да и не хотели вспоминать. Наступал новый этап, и каждый думал о том, что он лично будет делать дальше. Между ними началось соревнование. Они вступили во взрослый мир, где каждый смотрел друг на друга как на конкурента.
Прошел еще один аукцион. Витас пропустил его, а цены на модели Эммануэль упали. Максимус чувствовал, что мода проходит и ей нужно изобрести что-то новое, но никак не мог решиться сказать об этом Эльке. Она все время была на взводе, и подходить к ней было просто опасно.
Потом был еще один аукцион, который стал еще большим разочарованием для всех, кроме него. Он обеспечил себе стабильные поступления в виде комиссий, а доходы друзей, которые резво начали, пошли вниз. На этот раз обошлись без шампанского и без празднований. Элька уехала к Оле, а они с Витасом, переглянувшись, вышли из дома и начали кружить по окрестным улицам. Возле здания школы они познакомились с двумя девчонками и вскоре дома пили шампанское, а затем пустили по кругу косячок. Потом далеко за полночь было прощание с обычными пожеланиями, что скоро они увидятся опять.
С утра, жуя что-то из холодильника, Витас еще раз завел разговор на волнующую его тему:
– Я не знаю, что делать. Сколько я еще смогу здесь продержаться. Если Элька узнает, что Оля сделала для меня анимацию, она меня вышвырнет вон.
Максимус подумал, что он прав и это действительно произойдет. Эммануэль во всем, что происходило с ее проектом, винила Олю.
– У нее невероятная производительность, – продолжал между тем Витас об Оле.
«Еще бы».
Максимус передал ей целый спичечный коробок «Крокодила» плюс она забрала у него все запасы кокса, и пришлось снова ехать к Китайцу.
– И когда ты запускаешь свой проект?
– Сегодня, – ответил Витас.
Это было новостью. Он сам помогал Витасу купить здание, хотя считал, что игра в деда – это безумная затея. Он подумал, что, когда идея сама по себе умрет, они придумают, как использовать здание. Но, к его удивлению, проект оказался живучим.
– Ты знаешь, что придумала Вероника? – Витас от возбуждения даже заходил по кухне. – Она в слове «дед» заменила букву «е» на английскую «а», и получилось: отец, папаша. Затем она написала от моего имени трогательную историю о сыне, который воевал с лесными братьями, и они его окружили и хотели
