у них схожие. Деревенщина дикая! Сиди теперь в этой глуши и думай, как выполнить приказ короля. Да еще боль в затылке… Клемансаль потер шею и поморщился.
Все дело в том, что эти боссонцы во время немедийской войны вдруг внезапно снялись с того участка, который должны были защищать, и ушли домой. Видите ли, на их жилища напали пикты! Интересы королевства дикарей теперь не волнуют! Из-за них вместо того, чтобы взять Бельверус, аквилонцы были вынуждены откатиться за хребет, причем с большими потерями. Хорошо, что он сам был в это время в Шеме и его не коснулся гнев короля. Он даже выиграл от этого, потому что его соперника Гимаэля тут же отправили куковать в свое поместье. «Стрелять уток! — кричал король.— Больше ты ничего не можешь, старый ублюдок!» Клемансаль вновь хмыкнул, на этот раз удовлетворенно. Теперь до главнокомандующего аквилонской армией — рукой подать, тем более что этот старикашка Мюратас уже и жезл-то как следует в руках держать не способен. Вот только бы сломать этих ублюдков, втоптать в их собственные болота! По самую шею! Клемансаль с треском хлопнул ладонью по ручке кресла. В дверях немедленно возникла физиономия его лакея Фрикаса:
— Чего изволите, господин!
— Пошел вон! — Слуга, резко повернувшись на высоких каблуках, поскользнулся и шлепнулся на пол.
«Экий оболтус!» — хмыкнул Клемансаль, со злорадством наблюдая, как Фрикас вскочил, неловко отряхнулся и выскользнул за дверь.
Крутого нрава военачальника побаивались все. В случае чего не миновать и оплеухи, а рука у доблестного вояки была тяжелая. Но пустячок со слугой лишь на время отвлек Клемансаля, и он вновь глубоко задумался. Втоптать их в болота — прекрасная мысль, но как это осуществить? Боссонцы — отличные воины, хорошо держатся в седле, стреляют из лука, да и армию могут собрать немалую. Зачем он согласился? А как было не согласиться, если сам король берет тебя под руку и под завистливый шепот придворных прохаживается по залу, обсуждая текущие дела… Можно, конечно, сжечь пару-другую их городков, но эти тупоголовые дикари рассеются среди своих холмов, ищи-свищи потом… Перебить всех не удастся, тут и думать нечего. Попробуй, вытащи их из болот и речных заводей… Только армию загубишь. Король разгневается, и тогда прощай вожделенный жезл, придется вслед за беднягой Гимаэлем убираться в свое поместье. Хорошо, если так, а то ведь можно пойти и по стопам бедняги Даладиса, чья голова некоторое время украшала городскую площадь столицы…
А неплохо он провел времечко тогда в Шеме, пока этот пустоголовый Гимаэль отбивался от немедийцев… Правда, места там пустынные, жара, но это все-таки получше, чем здесь глотать сырость. Да и жил он все-таки не среди песчаных барханов, а во дворце. Павлины, фонтаны, танцовщицы… Мысли Клемансаля потекли в другом, гораздо более приятном направлении. Да и перепало ему кое-что, когда он отдал этой, как ее… Атлии, на время своих людей. Ядреная бабенка эта Атлия, ничего не скажешь, хотя и не первой молодости! Клемансаль причмокнул губами, вспоминая высокую гибкую фигуру женщины и особенно ее грудь. Да, она торчала так вызывающе, что ему казалось: сейчас лопнет ткань ее одежды. Говорили, кенида правит в каком-то замке, в Кезанкийских горах, и якшается со зверопоклонниками. Кто их знает, этих колдуний? У Клемансаля не осталось никаких сомнений в том, что она именно колдунья, когда в ответ на его легкий намек, что он был бы совсем не против… та одарила его свирепым взглядом зеленых глаз, и у него враз пропало всякое желание. Точно, ведьма! Если бы не тот ларчик с золотом, который был обещан ему за отряд, он поговорил бы с ней совсем по-другому! Приволокли бы ее к нему голую, в цепях! И никаких гордых взглядов. Умоляла бы, чтобы снизошел до ее прелестей. Тварь! На кусочки бы разрезал… Потом, конечно.
— Фрикас! — хлопнул в ладоши Клемансаль.
Слуга влетел как ошпаренный и застыл у двери.
— Давай ужин — и побыстрее!
— Слушаюсь!
Теперь уже Фрикас расторопно раздавал подзатыльники и зуботычины, пока слуги более низкого ранга торопливо накрывали на стол, хлопали пробками бутылок, проворно раскладывали пищу.
Отдавая должное искусству своего повара, Клемансаль не переставал думать о делах.
«Этот мерзавец Тиганаса, вся надежда только на него! — тоскливо размышлял он, обгладывая индюшачью косточку.— Хоть бы не обманул, подлец… Может быть, я зря его так припугнул? Еще сбежит… Пусть только попытается, поймаю и вздерну собственноручно. Или кожу содрать? Нет! Пусть лучше сделает, что обещал, если это только не сказка. Шутка ли сказать, два рыцаря с огненными мечами… Взмах — и десяток врагов повалился, еще махнул — опять полдюжины. Тогда никакие топи не страшны. Да еще надо бы натравить этих боссонцев друг на друга… Мы тут сидим, а головы летят, и денежки идут».
— Давай музыкантов сюда! — приказал он Фрикасу.— Пусть поиграют что-нибудь! И этих, в общем, сам знаешь.— Он прищелкнул пальцами и подмигнул своему лакею.
— Один момент! — Слуга явно повеселел: если хозяин требует девочек, значит, в хорошем настроении, и по крайней мере до завтрашнего утра ему, Фрикасу, ничего не грозит.
Тиганасе тем временем было совсем не до плотских утех, хотя он тоже с удовольствием бы повеселился. Вспотев от напряжения, колдун в сотый, наверное, раз перечитывал рецепт колдовского зелья:
— Гливур уатаах… голубая фиалка, аарт фриктуун… желтый лотос… Стоп! — вдруг завопил Тиганаса.— Гливур уатаах — это же темная фиалка! Вот в чем дело! Нашел! — На его вопль в дверь заглянул охранник.— Пошел вон! — радостно заорал на него колдун, он теперь не сомневался, что все получится, и не испытывал ни малейшего страха перед каким-то там солдатом.
Колдун все же два раза от волнения просыпал порошок, пока сумел наконец приготовить нужное зелье.
— Теперь все! Ай да Тиганаса, ай да мудрец! — приплясывал он в нетерпении и почти побежал в подвал, где стояли саркофаги с телами древних рыцарей, так что стражники, приставленные следить за колдуном, еле поспевали следом.
Музыканты заняли свои места в дальнем углу зала и по кивку Фрикаса начали с любимой мелодии — марша аквилонских стрелков.
Клемансаль благосклонно выслушал и приказал повторить. Фрикас побледнел — это был плохой знак: значит, хорошее настроение покинуло его господина. Когда же генерал кивнул, выражая этим свое желание послушать марш в третий раз, слуга совсем сник, предчувствуя недоброе. Он уже не решался предложить хорошеньких стигиек, купленных позавчера на невольничьем рынке. Музыканты закончили играть и замерли в ожидании. Клемансаль поднял голову, и по его взгляду Фрикас понял, что сейчас марш пойдет по четвертому кругу.
В это мгновение раздался стук в дверь.
— Кто это? — недовольно проворчал Клемансаль.
— Тиганаса просит принять его,— сообщил стражник.
— Давай сюда этого сына греха! — рявкнул бравый вояка.— Что там у тебя? — спросил он, но по лицу колдуна понял всю ненужность своего вопроса.— Получилось?
— Да, господин! Они просыпаются! Теперь осталось только дождаться полнолуния, и можно начинать!
— Полнолуния? — недовольно поморщился Клемансаль.— Это когда?
— Через десять дней,— упавшим голосом сообщил Тиганаса.
— Так долго…
«Не тянет ли он время? — Нахмурившись, Клемансаль отвернулся от колдуна.— Придется все-таки на всякий случай разведать, как обстоят дела на том берегу. Завтра возьму пару сотен солдат и сам посмотрю, как живут боссонцы. Пощиплю немножко харганов — они поближе остальных. А там посмотрим! Никому нельзя доверять, сучьи дети!»
— А как мне проверить, не врешь ли ты? — вновь вперил он холодный взгляд неподвижных глаз на вытянувшегося во фрунт Тиганасу.
— Конечно, конечно,— залопотал колдун.— Да хоть сейчас! Но никакого обмана быть не может! Я
