— Ты понимаешь? — зловеще шепнула Соня, продолжая держать его на острие клинка.— Одно движение, и…
Все прошло как по маслу, и охрана, довольная тем, что можно вернуться в город, а не трястись неизвестно куда по лесной дороге, развернула коней и с гиканьем помчалась назад. Клемансаль задернул полог и осторожно опустился на сиденье.
— Ты довольна?
— Молодец,— похвалила его Соня и одним точным движением перерезала ему горло.
Клемансаль только булькнул разок и мешком свалился к ногам девушки. Она брезгливо оттолкнула тело ногой подальше от себя, чтобы не запачкаться.
— Поверил, дубина стоеросовая,— без всякого почтения отозвалась она о покойном.— Что же, аквилонский счет можно считать открытым.
Повозка была высокой, и с запяток возница был не виден стоявшим там двум охранникам. Соня глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и двумя резкими движениями распорола тент за спиной кучера. Тот не успел и охнуть, как его труп оказался в повозке, а девушка, разобрав вожжи, хлестнула лошадей.
— Второй…— пробормотала девушка и огляделась по сторонам — впервые за время поездки она получила возможность увидеть, где они едут.
Дорога шла полем, вдали, в уже почти сгустившихся сумерках, синел лес. Чуть впереди она заметила большое дерево, росшее почти у самой дороги.
— Вот это мне и нужно,— решила Соня.
Она хлестнула лошадей, и те помчались галопом, повозка, подпрыгивая на неровностях дороги, резко увеличила скорость.
У самого дерева девушка резко дернула лошадей вправо, они миновали ствол дерева, и тогда Соня рванула вожжи влево. Повозка, накренившись от рывка, чуть не опрокинулась и с грохотом ударилась о дерево.
Сзади послышался сдавленный крик, и девушка, встав, оглянулась назад. Стражники генерала, разлетевшись, как горошины, в разные стороны, остались лежать на земле, видимо сильно ударившись при падении.
— Этим придуркам, может быть, и повезло,— заключила Соня, чуть придерживая лошадей.
В первой на ее пути деревне, предварительно проверив, нет ли там солдат, она обменяла ненужную ей повозку и коней на верховую лошадь с упряжью и, сверх того, на недельный запас провизии.
Объезжая большие селения и стараясь не попадаться на глаза местным жителям, Соня через пять дней добралась до реки Громовой и, переправившись через нее, на следующий вечер уже увидела земляные валы Охотничьего Холма, главного укрепленного пункта и столицы харганов.
— Все считают, что тебя схватили аквилонцы, когда сожгли нашу заставу,— сообщил ей Кемпер, к которому привели ее боссонские воины.— Они очень сокрушались…
— Кто? — подняла брови Соня.
— Кантенфлас, конечно, но особенно Астамир. На него страшно смотреть было…
Соня почувствовала, что эти слова заставили ее сердце забиться сильнее. Она уже не могла обманывать себя, утверждая, что Астамир ей безразличен.
— Завтра я поеду к ним,— сказала она.
— Пожалуй, я пошлю гонца в Бакраг,— ухмыльнулся Кемпер.— Здесь ты будешь в безопасности. Такая крепость не по зубам никому. Хватит с тебя приключений, не воображай, что я отпущу тебя.
Глава одиннадцатая
По задней стенке дома хлестал дождь, сырость и холод проникали в нижний зал. Маленькие узкие окна, сквозь которые струился слабый дневной свет, пропускали каждый порыв ветра. Пыль и пепел кружились на грязном деревянном полу.
— Рысь!
Астамир сел на ложе, покрытом мехом, его дыхание вырывалось изо рта вместе с легким облачком пара. Рядом с ним Эльбена повернулась, просыпаясь, но ее глаза все еще были закрыты. Она тихо пробормотала:
— Астамир?
— Спи, еще рано! — мягко отозвался мужчина, и вскоре по ее дыханию понял, что жена последовала совету еще до того, как он закончил фразу.
Ветер по-прежнему бился о стены, дождь застучал еще громче по деревянным стенам, словно природа проверяла крепость стен строения, возведенных руками человека.
Астамир драр Бенден, которого обычно называли просто Астамир, откинул покрывало й, как был обнаженный, прошел через зал. Собираясь открыть дверь, он закутался в тяжелый теплый плащ как в одеяло.
Это было самое серое и пасмурное утро, какое только можно было себе представить. Мутная пелена тумана, казалось, покрывала весь мир. Вода струилась по стенам крепости, и в ее потоках тускло блестели металлические полосы, венчающие карнизы стен. Дорога и укрепления Бакрага — поселения одного из боссонских родов Генаха — терялись в мглистой дымке.
Сквозь шум дождя и порывы ветра мужчина вновь различил крик — громкий, нетерпеливый, и когда Астамир ступил под струи дождя, ему показалось, что он видит ее размытые очертания, темно-синие на фоне серого неба. Тень мелькнула за обширной площадкой, на которой были сложены принадлежности для жертвоприношений, прямо напротив проема северных ворот. Астамир скорее чувствовал то, что называл рысью, его слух уловил легкий шорох грациозной звериной поступи, но когда он сделал шаг вперед к воротам, видение исчезло.
Он отступил назад под навес кровли, с которого сбегали струйки воды, присел на крыльцо и неподвижно уставился на лужицы, тускло поблескивавшие в слабом утреннем свете.
Эльбена, появившись на пороге, присела рядом с ним. Помолчав, женщина спросила:
— Ты опять слышал ее?
Астамир вздрогнул.
— На этот раз очень громко и отчетливо — этот звук я запомнил с давних пор. Он шел оттуда, от северных ворот, и я знаю, что она приходила за мной.
Руки Эльбены нежно погладили его плечи и шею.
— Ты бредишь этим, Астамир. Твои мысли далеко отсюда, ты бредишь ею, потому что…— Эльбена опустила глаза и отвернулась.
Астамир посмотрел на нее.
— Потому что я хочу ее? — с горечью спросил он.— Ты об этом говоришь?
Эльбена молча встала и вернулась в дом. Бросив последний взгляд на то место, где, как ему казалось, он видел рысь, Астамир поднялся и, вздохнув, последовал за женой. Он сразу же прошел к камину и принялась ворошить угли, надеясь разжечь задремавшее пламя. Когда огонь вырвался из-под кучки золы, принялся с треском пожирать сухие поленья, Астамир поднялся и, сбросив плащ, потянулся за одеждой.
— Если она позовет меня…— произнес он, с трудом выговаривая слова.— Эльбена, если она позовет меня…
Черноволосая женщина резко прервала его.
— Если она позовет тебя! — В ее голосе явственно слышался гнев.— Если она позовет тебя! Это все, о чем ты думаешь в последнее время, Астамир! День и ночь ты думаешь о ней, только о ней!
Астамир, натянув кожаные штаны, перепоясался ремнем:
— Не надо так говорить… Я люблю тебя, Эльбена!
Женщина соскользнула с постели и подошла к нему. Астамир не мог оторвать взгляда от безупречных
