— Здесь что-то есть,— сказал он старческим дребезжащим голосом,— какая-то сила принесла в зал дух умершего. Я явственно чувствую это.
Некоторые из генахов, испуганные, с побледневшими лицами, вскочили на ноги. Они схватились за оружие, но Дагоберт жестом остановил воинов, и они замерли, лишь настороженно поводя вокруг глазами.
Крей медленно повернулся, и Астамир, встревоженный не меньше остальных, увидел, как пряди его волос струятся, словно подхваченные неслышным дуновением ветра. Старик перекрестил свои руки, сложив пальцы в знаке мира.
Неожиданно металлическое оружие и щиты, украшавшие зал, задрожали, и все услышали, как они стучат о стены. Астамир обернулся: в соседнем помещении захрустел тростниковый пол, подминаемый невидимыми ступнями.
Крей воззвал, так же повернувшись на этот звук:
— Гливур, слуга темноты, владыка духа этого зала, покрой дыханием мира этот дикий дух. Магай, сладкопевец нашего самого сверкающего металла, покажи нам главный меч нашей войны… мата гимок тилм матакарет!
Астамиру впервые довелось услышать эти слова, древний язык его племени, едва узнаваемый, непонятный, и Крей вытащил из ножен Дагоберта меч, и блики от его клинка разбежались по всему залу. Астамир прищурился, и в этом отблеске смог разобрать темные очертания духа, стоявшего без движения, склонив голову.
Его сердце застучало так же сильно, как в предвкушении битвы,— быстро и яростно, во рту появилась сухость, ладони повлажнели от пота. Туманный образ, однако, растворился в отблесках меча. Астамир бросил быстрый взгляд на остальных и увидел, что все чувствовали то же, что и он. Вдруг что-то промелькнуло за спиной Дагоберта, и все обернулись в ту сторону. Щит, до того висевший на стене, начал вращаться — быстрее и быстрее, так что вскоре его синие и красные полосы, слившись, стали напоминать блестящий цветной круг.
Астамир рухнул на скамью, не в силах оторвать глаз от бешено кружащегося щита. Чья-то невидимая рука коснулась его плеча, он вздрогнул от неожиданности. В этот момент вращение щита прекратилось. В наступившей тишине раздался глубокий, странно звучащий голос:
— Этот желтый огненный меч, встречаясь со стальным клинком, звенел, подобно колоколу?
Все генахи и лундаки повернулись к Астамиру, уставившись на что-то, находившееся за его спиной. Воин сидел не шелохнувшись, он смотрел на своих товарищей взглядом, полным безнадежного отчаяния, видел бледность лиц и страх в их глазах.
— Да,— ответил опомнившийся Лайдис,— он звенел так же, как колокол Охотничьего Холма, когда тот извещает о новой смерти. Каждый раз перед тем, как снести голову очередного воина лундаков, он выл страшным, отвратительным голосом.
Рука соскользнула с плеча Астамира, и из-за его спины выступил высокий, одетый в черное человек, чье лицо скрывал надвинутый на глаза капюшон.
Когда он двинулся, генах услышал характерное позвякивание металла — скорее всего, на незнакомце была надета кольчуга.
— Меч Мабиона, выкованный мастером Утханом,— спокойно сказал незнакомец, хотя в его голосе проскальзывали удивленные нотки.— Только Рысь может помочь противостоять этому мечу!
— Рысь? — Астамир мгновенно вскочил на ноги, вперившись взглядом в призрака, словно стараясь увидеть за низко надвинутым капюшоном его глаза,— Рысь? Где она?
Из-под капюшона послышался смех незнакомца, и Астамиру показалось, что теперь узнает этот голос. Потом он услышал приглушенные тканью слова:
— Она уже идет сюда, Астамир…
Теперь воин разглядел призрак: высокий и худой молодой человек, почти юноша, чьи длинные темные волосы падали на плечи, и от них исходило почти невидимое взору золотое сияние. На мгновение мелькнули его глаза, темно-голубые, как море… неужели дух Боссонских Топей? Призрак усмехнулся, взглянув на Астамира, давая тому понять, что разрешил узнать себя.
— Старый Кантен! — вскричал Астамир,— Клянусь черепами наших мертвых, это длится слишком долго!
— Ты понял, что надо делать? — прозвучал холодный ответ.
— Да,— воскликнул Астамир и повернулся к Дагоберту: — Пошлите гонцов за Кантенфласом. Он поведет нас!
Из темноты ночи возникли темные фигуры, возглавляемые всадником на гигантской белой лошади. Соня могла наблюдать за ними некоторое время, пока они двигались вдоль реки, по ее низкому берегу в направлении крепости Охотничий Холм, главного поселения племени рода Харганов. Внимание девушки привлек яркий блеск одного из их мечей. Оружие было подобно пламени, оно светилось собственным зловещим огнем. Больше всего удивило Соню то, что эти всадники двигались так, словно хотели предупредить всех о своем появлении.
Воины, услышав крик Сони, предупреждавший об опасности, поднялись на стены крепости, а внизу, на улицах поселения, заметались конюхи, подготавливая лошадей. Воевода племени, Кемпер драр Кирлан, верхом на лошади, остановились среди всеобщей суеты, молил богов о содействии и поддержке. Два служителя Матери-Земли стояли рядом, покачивая головами в такт восклицаниям Кемпера, одетого как подобает воину, в кожаный кафтан, поверх которого была натянута кольчуга. Красный плащ скрепляла коралловая пряжка. Затем он спешился около стены, рядом с запертыми восточными воротами, и поднялся по деревянной лестнице к Соне. Постриженные в кружок светлые волосы выбивались из-под шлема, сделанного из пересеченных крест-накрест полос стали. В его голубых глазах пылал яростный огонь.
— Мы отобьемся от них! — убежденно произнес Кемпер.— Интересно, кто это? У нас заключен мир со всеми родами в округе, кроме самых кровожадных из боссонцев ну и, конечно, лундаков: они всегда воюют против всех. Однако мы сильнее. Этим летом мы уже предпринимали поход против этого рода — возможно, это именно они никак не могут успокоиться!
— Однако, кто бы это ни был, по-моему, они собираются разрушить твое поселение,— заметила девушка.
— Разрушить мое поселение? — рассмеялся Кемпер.— Ты, наверное, шутишь! Мы, люди из рода Харганов, непобедимы. Сотни лет мы правим в этих долинах, и шесть рек и даже часть холмов Фанграса подвластна нам. Это поселение было построено дюжиной поколений, и столько же времени должно пройти, чтобы его стены превратились в песок.
— Стены крепости стоят не потому, что они такие крепкие, а сильны только духом людей, обороняющих их,— произнесла девушка.
Кемпер сердито обернулся к ней, его голубые глаза сверкали, а прерывистое дыхание выдавало, как его задели слова Сони.
— Стены Охотничьего Холма двойные, и если падет первая преграда, то наши враги увидят перед собой вторую, укрепленную значительно сильнее, чем предыдущая, стену, и людей, чьи сердца выкованы из стали.
— Складно говоришь, Кемпер,— заметила Соня,— но давай лучше будем сражаться и позволим вражеским мечам пройти не ближе чем в толщине волоса от наших сердец.
Из ночи внезапно появилась птица, чьи громкие сердитые крики перекрыли шум, царивший вокруг. Соня узнала ее: эта же птица принесла ее сюда.
Девушка наблюдала за ее полетом над каменными домами крепости, и мгновенной чередой пронесся рой воспоминаний о могучем дубе, острове Крэгге, старцах…
В этот момент атакующие под стеной по команде своего командира спешились и начали перегруппировывать ряды. Соня, обнажив меч и сбросив плащ, побежала вниз к воротам; наверняка самое худшее может случиться там. Рядом с ней оказалась красивая девушка со светлыми длинными волосами, но не рыжими, как у Сони, а пепельного цвета. Девушка успела шепнуть, что ее зовут Лорелой. Неужели эта молодая девушка, выглядевшая не старше, чем она сама, сможет сражаться мечом? Но времени на выяснение этого не было: напор нападавших на ворота возрос, под ударами тарана и камней из