которой так неравнодушен Гога. Отца ее сюда перевели. И вот интересно: она по секрету мне сообщила, что ее отца тоже переводят в тот приграничный город, где Гога и куда меня отправляют. Поразительное совпадение! Представляю себе ликование Гоги. Такое раз в тысячу лет случается.
А пишу я вам, ребята, из больницы. Но не подумайте, что я на манеже поломался. Нет! По глупости. В том же парке, где стоит цирк, появился парковый аттракцион — «Полет из пушки».
Это некоторое подобие выстрела из пушки в фильме «Цирк». Только в кино Любовь Орлова взлетает вверх и цепляется за обруч с изображением полумесяца. А Иван Платонов, ставший моим другом, хотя и намного старше меня, вылетая из пушки, описывает дугу и падает в небольшую страховочную сетку. Номер этот очень опасный. Чуть не сработали с расчетной силой пружины — и Ваню выбросит за сетку или он не долетит до нее. Но этот человек без нервов. Ему не хватало его «пушки», так он еще купил себе мощный мотоцикл «Харлей Давидсон». И гоняет на своем «Харлее» как ошалелый.
Однажды позвал меня, как он выразился, «прогуляться в Москву». Выехали вечером. Шоссе прекрасное, фонари через каждые двадцать метров — Ленинградское шоссе. Иван и начал выкидывать фортели! Мчится, не держась руками за руль! А скорость около ста километров в час, из глаз слезы ветер выжимает, дышать трудно... И вдруг вдали — телега. Иван сигналит, мол, посторонись. А возница спит. Лошадь шагает себе не спеша. А как услышала сигнал, испугалась и стала поперек шоссе!
Я и сдрейфить не успел. Только подумал: «Черт тебя дернул С этим лихачом в Москву отправиться. Теперь вместо Москвы...»
Додумать я не успел. Иван, увидев, что гибель, резко своротил в кювет...
Меня метров двадцать по воздуху пронесло, с заднего сидения, как из катапульты, выбросило. А Ивана перевернуло раза три г.месте с его «Харлеем». И оба затихли. Очнулся я — один только стрекот кузнечиков. Окликнул Ивана — молчит. А я ползти не могу, все отбито. Кое-как добрался до Ивана. Лежит он под мотоциклом. Приник к груди — вроде дышит, но тихо...
На счастье, подкатил грузовик. Забросили нас в кузов — ив калининскую больницу. У меня ничего особенного, только опущение желудка. А у Ивана ребра поломаны, перелом правой ноги... Короче говоря, прокатились. Ох, эти лихачи мотоциклетные! Ведь предупреждал же!..
Обнимаю вас, друзья!
ЛЕША.
ИРА, ГИВИ, ЗДРАВСТВУЙТЕ!
Это я, Гоша, весть о себе подаю. Так хорошо в Тбилиси было! «Мушкетеры» собрались там вместе, д'Арбайсели объявился. И ты, Ира. Только вот как тебя поименовать? За «миледи» вполне можешь мне глаза выцарапать. Анна Австрийская тоже не годится. Разве что госпожа Бонасье. Нет, и «Бонасье» не подходит. Тебе, Иринка, что-то другое надо. Ты ведь подвиги совершала, за Гроссом гонялась, врачевала раны мужественному дяде Вано! Короче говоря, будь просто Иринкой!
Забот у меня — полон рот. Надо ведь выдержать выпускные экзамены. Математические формулы уже по ночам сниться стали. И физика донимает. После представления прихожу на квартиру и начинаю долбить. Страшно измотался. Одно утешение: скоро конец учебе. В субботу, 21 июня у нас будет выпускной бал. Уже сейчас стали готовиться. Петька Рыбаков, мой здешний приятель, раздобыл где-то трехградусный напиток «Москва» в бутылках из-под г.ампанского. Ну никак не отличишь. Два ящика заготовил и при-.рятал в родительском леднике. Я написал Леше в Калинин: если в выходной поедет в Москву, пусть купит чего- нибудь вкусненького и вышлет мне. И Эркину написал. В Ташкенте вяленая дыня классная, кишмиш, урюк, миндаль. Сгодилось бы к нашему праздничному столу. Но они почему-то молчат. Ума не приложу, в чем дело. На них это не пoxoжe.
Если увидите капитана Дамджарадзе, передайте ему от меня и остальных «мушкетеров» пламенный «салам»! Хороший он человек. У него кураж есть — смелость, отвага. Другой бы на его месте тогда давно бы лапки сложил. Помните наши приключения в горах?.. Конечно, помните, такое не забывается.
Жду от вас вестей. Желаю всех благ!
ГОГА.
Слушай, Гога/ Экзамены уже начались, поэтому много писать не в силах. Я пишу, Ира диктует. Спасибо за письмо. На друзей не обижайся. Хотят преподнести тебе сюрприз. Они нам писали. 19-20 июня они явятся перед тобой! Их посылают к тебе. Ну не к тебе лично, а в город, где ты сейчас находишься. Привезут все, что ты просил. А мы выслали чурчхел - перемешанный с мукой виноградный сок с ореховой и инжирной начинкой. Такая фруктовая кс-.: 'шел.
Чурчхел сладкий, но еще слаще другая новость. Отца твоей знакомой Любы Фроловой переводят на работу в тот же город, где ты сейчас! Уразумел Арамис-ловелас?..
Мы просто горюем, вас вспоминая, «мушкетеры». Так весело было! По мы надеемся, что встреча не за горами.
Пиши нам, хотя бы изредка.
Верные твои друзья
ИРА и ГИВИ.
И наконец — телеграмма. Довольно странная телеграмма. «М-кий Госцирк. Георгию Осинину срочно. Выезжаю твой город подробности встрече. Очень важные новости Спиридон».
НА РАССВЕТЕ
Спиридона Ленского (бывший Закидон) в армию не взяли, хотя он и достиг призывного возраста. Обнаружилось у него плоскостопие, а главное,— правый глаз близорукий. Спиридон упрашивал комиссию, даже притворялся, что левша, и нагло заявлял:
— Зачем мне правый глаз? Коли я левша, то буду стрелять с левого плеча. Правый глаз все равно зажмуривать надо будет.
Но его разоблачили и выставили за дверь. Спиря повздыхал, пообижался на «нечуткое» отношение. II пошел на свою мебельную фабрику. Ему было стыдно: уж до того ледащий Ленский оказался, что в армию негож, забраковали!
Однако на фабрике к возвращению Спиридона отнеслись по-иному. Директор сказал:
— Может быть, для армии ты и негож, а на фабрике в самый раз. И, учитывая все вышеизложенное, а также твое добросовестное отношение к порученному делу и столярное мастерство, решили мы назначить тебя бригадиром.
Спиря, конечно, порадовался. За дело взялся с великим рвением. Рабочие поддержали его начинания. Все вроде складывалось хорошо. Одна беда: завелся в его бригаде один тип, по прозвищу Паршивец. Из бывших уголозников, присланных на перевоспитание. Невзрачный такой, можно сказать, даже смотреть не на что. А задиристый, глаза мутные, трудные глаза. Лентяй первостатейный. Однажды Спиря после работы решил провести с Паршивцем разъяснительную работу. А тот ему — в ответ:
— Заткнись, Спирька. Ты у «Медведя» работал? Работал! А теперь решил «завязать»? Не выйдет. У «Медведя» лапа длинная. Достанет. Сейчас он, конечно, в «зоне», надолго его туда пристроили. Однако скоро рванет когти. Может, уже и рванул. А велел он тебе передать вот что... Кончай базар на фабрике этой. Увольняйся и жми в город... (тут плюгавый Паршивец назвал приграничный город М.). В том городе и жди его. А коли найдет тебя одна краля и скажет: «Медведь» велел кланяться», все ее приказания выполняй. Понятно, Закидон?.. А ежели не понятно, прощайся с молодой жизнью. Все. Разговор окончен.
Страшно стало Спиридону. Он уже душой и телом давно откололся от блатного мира, успел порадоваться новой жизни. И вот па тебе! И он знал, что «Медведь» не любит шутить. Если сказал что, так тому и быть.
На другой день плюгавый снова подошел.
— Чтобы накладки не произошло, вот погляди на ту кралю,— и вытащил фотографию.
Спиридон посмотрел внимательно. И словно его — в сердце иголкой! Видел он эту женщину. Видел!
