Одинокий тролль

камеры и что пилот истребителя отчаянно маневрирует, чтобы не потерять их из виду. Они промчались над самолетом, и пилот повел истребитель по дуге вверх. На экране бешено заплясало звездное небо — это самолет завершал боевой разворот, — затем огни показались снова, теперь они удалялись. Картинка задрожала и завертелась, но пилот справился с самолетом, и изображение снова стало четким.

Огни продолжали удаляться, но уже медленнее, и можно стало разобрать хотя бы некоторые детали светящихся летательных аппаратов. Их было шесть; четыре, казавшиеся совершенно одинаковыми, настойчиво держались поблизости от пятого, значительно более крупного, а шестой преследовал их. Теперь стало видно, что слепящий свет исходил не от самих летательных аппаратов, а от чашеобразного пламени, окутывавшего их носовые части.

В поле зрения летательные аппараты находились не больше трех или четырех минут, затем невыносимо слепящее пламя, охватившее изображение сверху и снизу, полностью скрыло их от глаз. По экрану затанцевали немыслимые узоры помех, и он погас.

Капитан-лейтенант Гастингс молча перемотала ленту и снова просмотрела запись. Потом она принялась смотреть ее в третий раз, останавливая кадр, когда ей хотелось внимательнее изучить какой-то эпизод. Наконец она вздохнула и в последний раз перемотала ленту, а затем, нахмурившись, повернулась к Моррису.

— Это большие штуковины, — негромко сказала она.

— Верно подмечено, — согласился он. — Специалисты по анализу фотографий говорят, что в той группе, которая шла впереди, большая часть машин была крупнее, чем эсминец класса «Спрюэнс», а самая здоровенная — размером с атомный авианосец. Та, что летела позади, была поменьше, но не слишком. Они предполагают… — он заглянул в блокнот, — что ее длина была от трехсот до трехсот тридцати футов* [примерно 90-100 метров]. Вот так.

— Хотела бы я, чтобы в нужный момент все это заснял разведспутник!

— Насколько я понял, импульс большого трамтарарама не пошел на пользу спутнику русских, — усмехнулся Моррис.

— И неудивительно. Но, слава богу, он хоть что-то успел увидеть и передать. Они хотя бы поняли, что это не мы по ним палим!

— Аминь, — серьезно откликнулся Моррис. — Хотелось бы мне знать, есть ли у китайцев свои собственные снимки со спутников.

— Да и я бы не прочь это узнать. — Гастингс невесело усмехнулась. — Мы знаем, что у них есть на орбите по крайней мере несколько разведывательных спутников, спрятанных среди коммерческих спутников связи. Приходится согласиться с ЦРУ и АНБ: их основной интерес сегодня — Тайвань, и свои усилия они сосредотачивают, скорее всего, на Тихом, а не на Атлантическом океане. Но хорошо бы знать наверняка. А французы!..

Она скорчила гримасу и вскинула руки кверху. Моррис понимающе кивнул. Как это случалось достаточно часто в истории американской дипломатии, Соединенные Штаты чересчур несчастливо разыграли «китайскую карту». В отличие от канувшего в небытие Советского Союза китайская коммунистическая партия не выказывала ни малейшего намерения зарыться в мертвой золе исторического прошлого. Правда, и непоколебимой приверженности нетленным принципам марксизма-ленинизма она тоже не обнаруживала. Впрочем, любая страна с таким огромным населением, колоссальными ресурсами и авторитарным правительством неизбежно должна стремиться к расширению своего влияния независимо от господствующей идеологии, и китайцы все яснее давали понять, что Азия принадлежит им. И что для поддержания этой претензии они готовы угрожать и даже использовать военную силу. Одним из последствий такой позиции было очередное нарастание напряжения вокруг республики Тайвань. Именно поэтому в регионе была развернута экспедиционная группа из двух американских авианосцев, и тогда-то стало до боли очевидно, что в Китай просочилось гораздо больше современных технологий, чем предполагала американская разведка

Что до французов, то по мере того, как долгожданный Европейский Союз все в большей степени превращался в явление призрачное, существующее в качестве абстрактной идеи, а не реальности, традиционные антиамериканские настроения его создателей становились все более ярко выраженными. Полная неспособность ЕС затушить тлеющие на Балканах конфликты или ослабить растущие проблемы межнациональных отношений среди обломков бывшей советской империи еще больше усугубляли ситуацию. Франция отличалась особенным ожесточением и беззастенчиво издевалась над неуклюжими попытками американцев что-нибудь сделать на Балканах. Французское правительство становилось все более антиамериканским, по мере того как осознавало собственную беспомощность в решении этих проблем, и все дальше и дальше отступало на позиции пассивного наблюдателя. Мордехай знал, что у Парижа имеется по крайней мере один разведывательный спутник, который мог заснять то, что произошло над Атлантикой, и находился он неподалеку от самого крупного в серии ядерных взрывов. Никто не мог угадать, что заснял этот спутник или, что гораздо важнее, что он успел передать на базу, прежде чем взрыв превратил его в кучу дорогостоящего хлама. А французы не хотели делиться информацией.

— Кстати, о взрывах, — вновь заговорила Гастингс после недолгого молчания, — каковы последние оценки их мощности?

— Самый большой порядка пятисот мегатонн.

Гастингс едва слышно присвистнула, и Моррис продолжил:

— Маленькие штучки — в диапазоне нескольких килотонн, но вроде они были намного «чище», чем наши собственные.

— За это мы можем лишь благодарить судьбу, — негромко ответила она, и Моррис кивнул.

Наступило молчание: оба представили себе, какая чудовищная разрушительная сила внезапно проявила себя, явившись неведомо откуда. Самый большой взрыв был так ярок, и произошел на такой высоте, что его видели с обоих побережий Атлантического океана. Его электромагнитный импульс вывел из строя системы управления семи пассажирских авиалайнеров — они все упали в океан, и никто из находившихся на борту людей не спасся — и погрузило в состояние хаоса спутниковую связь и систему GPS, которые многие давно уже воспринимали как нечто само собой разумеющееся. В сети спутников, висевших над Атлантическим океаном, была пробита широкая брешь, и Моррис боялся представить, какова была ярость этого взрыва на сравнительно близком расстоянии. Должно быть, это походило на преддверие ада.

— Ну и что ты думаешь об этой видеозаписи? — наконец спросил он.

— Производит впечатление. Сильное впечатление. — Гастингс задумчиво потерла коленку. — Кому бы эти штуки ни принадлежали, ясно, что к нам они не имеют отношения. Да и ни к кому на Земле, если уж на то пошло. Разумеется, траектория, отслеженная Службой космического мониторинга, это и так доказала, и то, что мы видели, всего лишь точка над «i».

— А ведь тот факт, что шедший на форсаже F-14 так быстро от них отстал, убеждает больше, чем сообщения станций слежения, не так ли?

— Конечно. Да и наглядное подтверждение их размеров производит сильное впечатление. — Гастингс покачала головой. — Но я все равно до сих пор не могу взять в толк как им удалось спуститься до уровня верхних слоев атмосферы незамеченными. Тот, кто способен построить такие летательные аппараты, без сомнения, способен обмануть наши радары, но раз уж они смогли их обмануть на подходе, то почему потом перестали прятаться? И что нужно им было в атмосфере?

— Ну, это, мне кажется, понятно, — ответил Моррис. — Адмирал Карсон случайно оказался на поле боя войны, к которой не имел никакого отношения.

— Готова согласиться, но почему поле боя оказалось здесь? — Положив ногу на ногу, Гастингс покачала головой и откинулась на спинку стула, нервно теребя мочку уха. — Доказать это невозможно, но, я думаю, дураку ясно: эти штуковины предназначались для космоса, а не для полетов в атмосфере.

— Это почему? — спросил он.

— Судя по их величине, и потом, вот еще что… — Она снова запустила видеозапись, быстро перемотала вперед и нажала на кнопку паузы. — Видишь эти огненные полушария перед аппаратами?

Моррис кивнул.

— С их помощью они и могли лететь на таких скоростях. Что-то вроде… Ну, назовем это хотя бы