культуры ограничено снизу производством. Хищничество не может стать источником средств какой-либо группы или какого-либо класса до тех пор, пока способ производства не достигнет такой степени эффективности, чтобы сверх поддержания жизни тех, кто занят добыванием средств к существованию, оставлять запас, стоящий того, чтобы его отвоевывать. Переход от мира к хищничеству зависит поэтому от роста специальных знаний и использования инструментов. Подобным образом становление хищнической культуры остается невозможным до более позднего времени, когда оружие достигает такого совершенства, что превращает человека в грозное животное. Раннее совершенствование оружия и орудий труда — это, безусловно, один и тот же процесс, рассматриваемый с двух разных точек зрения.
Жизнь той или иной группы будет характеризоваться как миролюбивая до тех пор, пока обычай обращаться к сражению не выдвигает борьбу на первый план в повседневном сознании людей, пока она не становится главенствующим признаком общественной жизни человека. Группа, очевидно, может усваивать хищническую позицию в большей или меньшей степени, поэтому образ жизни и каноны поведения в группе могут в большей или меньшей мере быть подвержены духу хищничества. Таким образом, понимается, что данная фаза культуры наступает постепенно, через совокупное развитие хищнических склонностей, привычек и традиций; подобное развитие происходит вследствие таких изменений в условиях коллективной жизни, которые позволяют сохранять и развивать те свойства человеческой природы, которые приводят к хищническому, а не к миролюбивому образу жизни.
Свидетельства в пользу гипотезы существования такой миролюбивой стадии первобытной культуры выводятся по большей части не из этнологии, а из психологии, и здесь мы не можем останавливаться на них подробно. Мы отчасти вернемся к ним в одной из следующих глав при рассмотрении вопроса о сохранении архаичных черт человеческой природы в условиях современной культуры.
Глава II. Денежное соперничество
В процессе эволюции культуры возникновение праздного класса совпадает с зарождением собственности. Это непременно так, ибо эти два института являются результатом действия одних и тех же экономических сил. На этапе зарождения это всего лишь разные аспекты одних и тех же общих фактов о строении общества.
В свете стоящих перед нами целей собственность и праздность представляют интерес именно как элементы социальной структуры, как традиционное явление. Привычное пренебрежение работой не достаточно для выделения праздного класса; одно только механистическое рассмотрение факта наличия в обществе пользования в потребления также не позволяет выделить институт собственности. В настоящем исследовании, таким образом, не рассматривается зарождение праздности, а также начало присвоения полезных предметов в целях индивидуального потребления. Интересующими нас моментами являются происхождение и природа традиционного праздного класса, с одной стороны, и истоки индивидуальной собственности как освященного традицией права или справедливого притязания — с другой.
Ранней дифференциацией, из которой возникло расслоение общества на праздный и работающий классы, является поддерживающееся на низших ступенях варварства различие между мужской и женской работой. Таким же образом самой ранней формой собственности является собственность на женщин со стороны здоровых мужчин общины. Этот факт можно выразить в более общих словах и ближе к пониманию жизни самими варварами, сказав, что это — собственность на женщину со стороны мужчины.
До того как возник обычай присвоения женщин, несомненно, имело место присвоение каких-то полезных предметов. Такая точка зрения оправдывается практикой существующих архаичных общин, в которых нет собственности на женщин. Во всяком обществе его члены того и другого пола привычным образом присваивают в личное пользование целый ряд полезных вещей, но эти полезные вещи не мыслятся как собственность человека, который их присваивает и потребляет. Закрепленное привычкой присвоение и потребление определенного незначительного движимого имущества происходит без возникновения вопроса о собственности, т. е. вопроса, установленного традицией справедливого притязания на посторонние по отношению к индивиду предметы.
Женщины попадают в собственность на низших ступенях варварской культуры, по-видимому, начиная с захвата пленниц. Первоначальной причиной захвата и присвоения женщин была, вероятно, их полезность в качестве трофеев. Практика захвата у врага женщин в качестве трофея привела к возникновению собственности в форме брака, приведшему к семье с мужчиной во главе. Вслед за этим рабство распространяется на других пленников и людей, попадающих в подчинение, кроме женщин, а собственность в форме брака распространяется не только на тех, что захвачены у врага, а и на других женщин. Продуктом соперничества в условиях хищничества таким образом явились, с одной стороны, возникновение формы брака, опирающегося на принуждение, и, с другой — обычай владения собственностью. Эти два института неразличимы в начальной стадии своего развития, они оба возникают из стремления преуспевающих мужчин представить в доказательство проявленной доблести что-то надежное. Они оба также находятся в подчинении у той склонности к мастерству, которая пронизывает все хищнические общества. Понятие собственности распространяется от женщин как объектов собственности на продукты их труда; таким образом, возникает собственность как на людей, так и на вещи.
Таким путем устанавливается стройная имущественная система. И хотя на поздних ступенях развития общества полезность предметов в потреблении стала наименее явным параметром их ценности, богатство все же ни в коей мере не утратило своего сугубо практического значения как престижное свидетельство силы владельца.
Где бы ни обнаруживался институт частной собственности, пусть даже в слаборазвитой форме, там процесс экономического развития носил характер борьбы за обладание имуществом. В экономической теории, особенно среди тех экономистов, которые привержены современным доктринам классического толка, вошло в обычай понимать эту борьбу за богатство как, по сути дела, борьбу за существование. Несомненно, она носит по большей части именно такой характер на ранних, менее производительных этапах трудовой деятельности. Таковым является ее характер и там, где «скупость природы» так велика, что предоставляет обществу лишь скудное пропитание в обмен на энергичные и непрестанные усилия, направляемые на добывание средств к существованию. Однако во всех развивающихся обществах в настоящее время сделан шаг вперед от той ранней ступени развития технологии. Эффективность производства доведена в настоящее время до такого уровня, когда производство предоставляет занятым, в трудовом процессе нечто существенно большее, чем едва-достаточные средства к существованию. В экономической теории стало обычным говорить о продолжающейся на новой производственной основе борьбе за благосостояние как о соревновании за увеличение жизненных благ — прежде всего материальных, — предоставляемых системой материального потребления.
Целью приобретения и накопления принято считать потребление накопленных материальных благ — будь то потребление непосредственно самим владельцем или его семьей, которая при таком теоретическом подходе отождествляется с ним. По крайней мере считается, что экономическая теория вправе принимать в расчет одну только эту цель приобретения. Можно, конечно, подразумевать, что такое потребление служит материальным нуждам потребителя — его материальному благу или же его так называемым высшим запросам, духовным, эстетическим, интеллектуальным и всяким прочим, причем последние обслуживаются материальным потреблением косвенно, что должно быть некоторым образом знакомо всем интересующимся экономикой.
Однако только в том случае, когда термин «материальное потребление» взят в далеком от своего наивного смысла значении, можно сказать, что материальное потребление дает силу стимулу, от которого неизменным образом происходит накопление. Мотив, лежащий в основе собственности, — соперничество; этот же мотив соперничества, на базе которого возникает институт собственности, остается действенным в дальнейшем развитии этого института и в эволюции всех тех черт социальной структуры, к которым собственность имеет отношение. Обладание богатством наделяет человека почетом, почет выделяет людей и делает их объектом зависти. Нельзя сказать ничего столь же веского ни о потреблении материальных благ, ни о каком-либо другом стимуле к приобретению, и в частности ни о каком стимуле к накоплению.
