преследуемая накоплением, состоит в том, чтобы возвыситься над другими, приобрести большую денежную силу по сравнению с остальными членами общества. Пока для нормального, среднего индивида результат такого сравнения оказывается явно неблагоприятным, он будет жить в постоянной неудовлетворенности своим настоящим уделом; когда же он достигнет уровня, который можно назвать престижной денежной нормой данного общества или данного слоя общества, его постоянная неудовлетворенность уступит место беспокойному, напряженному стремлению вырваться вперед и все более увеличивать разрыв между своим денежным состоянием и той средней престижной нормой. Индивид никогда не будет настолько удовлетворен результатом своего завистнического сопоставления, чтобы в борьбе за денежную престижность не иметь охоты поставить себя еще выше по отношению к своим соперникам.
Жажду богатства в силу ее природы почти невозможно утолить в каждом отдельном случае, а об удовлетворении общего стремления к богатству большинства, очевидно, не может быть и речи. Как бы всеохватывающе, поровну или «справедливо» ни распределялся общий прирост общественного благосостояния, он нисколько не приблизит насыщение той потребности, почвой для которой является стремление каждого превзойти всякого другого в накоплении материальных ценностей. Если бы, как иногда полагают, стимулом к накоплению была нужда в средствах существования или в материальных благах, тогда совокупные экономические потребности общества понятным образом могли быть удовлетворены при каком- то уровне развития производственной эффективности, но, поскольку борьба по сути является погоней за престижностью на основании завистнического сопоставления, никакое приближение к определенному уровню потребления невозможно.
Только что сказанное нельзя понимать так, что нет никаких других стимулов приобретения и накопления, кроме этого желания превзойти других в денежном положении и таким образом добиться уважения и зависти своего собрата. Стремление к большему комфорту и обеспеченности выглядит как повод к накоплению на каждой стадии этого процесса в современном промышленном обществе, хотя престижный уровень достатка в этом отношении в свою очередь находится в очень большой зависимости от привычки к денежному соперничеству. Этим соперничеством в значительной мере обусловлено формирование способов потребления и выбор предметов потребления для личных благ и приличных средств к жизни.
Помимо этого, мотивом к накоплению является власть, даруемая богатством. Склонность к целенаправленной деятельности и отвращение, испытываемое при всякой бесплодности своих усилий, присущи человеку в силу его свойства выступать в качестве агента действия и не покидают его даже тогда, когда он поднимается над уровнем наивной общинной культуры, где доминирующей нотой является не подвергаемое анализу и безраздельное единение индивида и группы, с которой связана его жизнь. Когда перед ним открывается хищнический путь, где своекорыстие в узком смысле слова становится преобладающим, эта склонность еще остается при нем как всепроникающая черта, формирующая образ его жизни. Скрытым экономическим мотивом остается склонность к достижению успеха и нерасположение к тщетности усилий. Изменяются лишь форма выражения этой склонности и непосредственные объекты, на которые она направляет деятельность человека. При системе индивидуальной собственности наиболее доступными для достижения цели являются те средства, которые предоставляет приобретение и накопление материальных ценностей, и, когда складывающийся на базе уважения к себе антитезис «я — он» становится более осознанным, склонность к достижениям — инстинкт мастерства — все более стремится принять форму напряженных стараний превзойти других в денежном успехе. Денежный успех, поверяемый завистническим сопоставлением себя с другими людьми, становится общепринятой целью всякого действия. Сопоставление себя о другими людьми приобретает благоприятный для человека исход в результате стремления к одной цели — денежному успеху, — являющейся в текущий момент общепринятой и законной, и, следовательно, нерасположение к тщетным действиям в значительной степени сращивается со стимулом соперничества. Оно направлено на усиление борьбы за денежную престижность путем наложения резкого неодобрения на всякий промах и всякое свидетельство промаха в деле денежного преуспевания. Целенаправленными начинают считаться главным образом те усилия, которые ведут к более достоверному проявлению накопленного богатства. Среди мотивов, которыми руководствуются люди при накоплении богатства, первенство и по размаху, и по силе остается за этим мотивом денежного соперничества.
Возможно, излишне говорить, что при использовании термина «завистнический» у нас нет никакого намерения отнестись к какому-либо из явлений, для характеристики которых употребляется это слово, с пренебрежением или превознести его, счесть его достойным похвалы или предосудительным. Термин используется в специальном значении, описывая сопоставление людей друг с другом в целях оценки и расположения их по рангу достоинств и значимости — в каком-то эстетическом или моральном смысле, — таким образом закрепляя за ними соответствующие степени самодовольства, которое от них можно ожидать или на которое они вправе рассчитывать сами. Завистннческое соперничество есть процесс оценки людей в отношении их достоинства.
Глава III. Демонстративная праздность
Непосредственный результат такой борьбы, как та, которая только что была описана в общих чертах, если бы в ее процесс не вмешивались другие экономические силы или другие особенности соперничества, заключался бы в том, чтобы делать людей трудолюбивыми и бережливыми. И такой результат наблюдается в той мере и постольку, поскольку он касается низших слоев, для которых производительный труд является обычным средством к приобретению материальных ценностей. Это справедливо главным образом в отношении трудящихся слоев оседлой общности людей, находящейся на аграрной ступени общественного производства, в которой существует значительное дробление собственности и где законами и обычаями этим слоям обеспечивается более или менее определенная доля продукта общественного производства. Этим низшим слоям в любом случае не избежать труда, и трудовая повинность поэтому не является для них особо унизительной, по крайней мере в пределах своего слоя. Они, поскольку труд является тем образом жизни, который ими осознан и с которым они примирились, скорее, испытывают некоторую соревновательную гордость оттого, что их работа носит производительный характер. Причем это нередко единственная доступная им область соперничества. Среди тех, для кого приобретение и соперничество возможны только в сфере производительности и бережливости, борьба за денежную престижность в известной мере выливается в повышенное усердие и крайнюю осмотрительность в расходах. Однако в процессе соперничества выдвигаются определенные вторичные факторы, о которых еще будет идти речь, видоизменяющие весьма существенным образом соперничество и удерживающие его в рамках этих направлений как среди слоев, лежащих ниже в денежном отношении, так и среди денежного класса.
Совсем иначе, однако, обстоит дело с занимающим высшее положение денежным классом, который представляет для нас здесь непосредственный интерес. Этот класс также не лишен стимула к усердию и экономии, однако вторичные факторы денежного соперничества столь сильно определяют его действие, что практически подавляется всякая тенденция в этих направлениях и стимул к усердию не получает практически никакого выражения. Самым сильным из вторичных факторов соперничества, как и самым широким по масштабам воздействия, является требование воздержания от производственной деятельности. Это особенно справедливо в отношении варварской стадии развития культуры. В привычном мышлении людей в условиях хищнической культуры труд начинает ассоциироваться со слабостью и подчинением хозяину. Труд, следовательно, является показателем более низкого положения и становится недостойным высокого звания человека. Благодаря этой традиции труд воспринимается как унижающий достоинство, и традиция эта отнюдь не умерла. Наоборот, с развитием социальной дифференциации она приобретает силу аксиомы благодаря старинному, неписаному и не вызывающему сомнения закону.
Для того чтобы заслужить и сохранить уважение людей, недостаточно лишь обладать богатством и властью. Богатство или власть нужно сделать очевидными, ибо уважение оказывается только по представлении доказательств. И свидетельство богатства не только служит тому, чтобы внушать другим представление о своей важности и поддерживать вживе и в бдении ощущение своей значимости в других людях, — оно едва ли не так же полезно в создании и оберегании своего самодовольства. На всех ступенях развития культуры, кроме низших, человек обычного склада ума находит утешение в чувстве уважения к самому себе и поддерживает его «приличным окружением» и устранением от «низких обязанностей».
