было вернуть назад. Если лорд Валентайн в своем гневе лишит его звания и отправит назад попрошайничать на улицах Лабиринта, пусть будет так. Все было исполнено, и сказанное нельзя было вернуть назад
Коронованный засмеялся.
Это был смех, родившийся в нем, словно гейзер, прорвавшийся из его груди, продолжительный, ревущий, рокочущий хохот, свойственный только таким гигантам, как Лизамона Халтин или Залзан Кавол, но никак нельзя было ожидать такой силы звука от мягкого лорда Валентайна. Он продолжался и продолжался так долго, что Хиссун начал бояться, что Коронованный сошел с ума. Но как раз в этот миг он прекратился, резко и внезапно, и ничего не осталось от странного веселья лорда Валентайна, кроме необычной сияющей улыбки.
— Ловко! — закричал он.— О, ловко, Хиссун, ловко!
— Милорд?
— И скажи мне, кто станет Коронованным?
— Милорд, вы должны понимать, что это только предложение ради большей эффективности управления в такое кризисное время.
— Да, конечно. И кто, я спрашиваю вас снова, выдвигается во имя большей эффективности?
— Милорд, выбор преемника всегда остается за бывшим Коронованным.
— Это так. Но кандидаты… разве их не предлагают старшие советники и принцы? Элидат был предполагаемым наследником… Но Элидат, как вам известно, мертв. Итак… Кто же им будет, Хиссун?
— Обсуждались несколько имен,— тихо сказал Хиссун.
Теперь он мог прямо смотреть на лорда Валентайна.
— Если вам это неприятно, милорд…
— Несколько имен, так? Чьи же?
— Милорд Стазилен, например. Но он сразу заявил, что не желает быть Коронованным. Еще — милорд Дивис.
— Дивис никогда не должен быть Коронованным,— резко сказал лорд Валентайн, посмотрев на Леди.— В нем недостатки моего брата Вориакса и ни одного из его достоинств. Кроме мужества, я полагаю, и определенной твердости, чего недостаточно.
— Было еще одно имя, милорд.
— Ваше, Хиссун?
— Да, милорд,— сказал Хиссун. Он произнес эти слова срывающимся шепотом.— Мое.
Лорд Валентайн улыбнулся.
— И стали бы служить?
— Если меня попросят, да. Да.
Глаза Коронованного напряженно всматривались в глаза Хиссуна, который, не моргнув, выдержал это пронизывающее испытание.
— Ну, тогда нет проблем, а? Моя мама хочет, чтобы я взошел на трон. Совет Регентства хочет, чтобы я взошел на трон. И старый Тиверас наверняка хочет, чтобы я взошел на трон.
— Валентайн…— сказала Леди, нахмурившись.
— Нет, все хорошо, мама. Я понимаю, что должно быть сделано. Я не могу больше колебаться, не так ли? Следовательно, я примиряюсь со своей участью. Мы отправим приказание Хорнкасту, что Тиверасу позволено, наконец, пересечь Мост Прощаний. Ты, мама, наконец, можешь сложить свою ношу, что, я знаю, тебе хочется, и перейти к спокойной жизни бывшей Леди. Вы, Элзинома, ваша задача только начинается. И твоя, Хиссун. Видишь, дело сделано. Так, как я это и представлял, только, возможно, раньше, чем я ожидал.
Хиссун, наблюдавший за Коронованным, с удивлением и растерянностью увидел, как переменилось выражение его лица. Суровость, не свойственная ему жестокость рассеялись, и в глазах Валентайна появились спокойствие, теплота и мягкость, присущие ему всегда, а жуткая, неподвижная улыбка, похожая на улыбку сумасшедшего, уступила место прежней улыбке Валентайна — доброй, нежной, ласковой.
— Все кончено,— тихо сказал Валентайн.
Он поднял руки и вытянул их вперед в знаке лучистой звезды и закричал:
— Да здравствует Коронованный! Да здравствует лорд Хиссун!
Трое из пяти главных министров Понтифика были уже в совещательной комнате, когда вошел Хорнкаст. В центре, как обычно, сидел гайрог Шинаам, министр военных дел, его раздвоенный язык нервно дергался, как будто он думал, что смертный приговор собираются вынести не древнему существу, которому он так долго служил, а ему самому. Рядом с ним было пустое место врача Сепультрова, и справа от него — Дилифон, высохший и немощный маленький человечек, сидевший съежившись в своем, похожем на трон, кресле и ухватившись за его ручки, но в его глазах сверились огоньки, которые Хорнкаст не видел уже много лет. По другую сторону комнаты сидела толковательница снов Наррамира, излучая темную болезненность и страх, скрывавшиеся под маской нелепо роскошной красоты, вызванной колдовством. 'Сколько времени,— подумал Хорнкаст,— каждый из этих троих ждал этого дня? И что принесли они в своих душах, когда он наконец наступил?'
— Где Сепультров? — задал вопрос Хорнкаст.
— У Понтифика,— ответил Дилифон.— Его вызвали в тронный зал час назад Понтифик снова начал говорить, как нам сказали.
— Странно, что меня не предупредили,— сказал Хорнкаст.
— Мы знали, что Вы получаете сообщение от Коронованного,— сказал Шинаам.— Мы подумали, что лучше вас не беспокоить.
— Этот день, тот самый день, не так ли? — спросила Наррамира, напряженно наклонившись вперед, снова и снова касаясь пальцами своих густых блестящих черных волос.
Хорнкаст кивнул.
— Это тот день.
— В это трудно поверить,— сказал Дилифон.— Фарс тянулся так долго, что казалось, он никогда не кончится!
— Он заканчивается сегодня,— сказал Хорнкаст.— Вот здесь указ, довольно отточенные формулировки.
Шинаам с тонким режущим смешком сказал:
— Я хотел бы знать, какого рода формулировки используются в приговоре правящего Понтифика к смерти. Этот документ, я полагаю, будут изучать будущие поколения.
— Указ никого не приговаривает к смерти,— сказал Хорнкаст.— В нем нет никаких инструкций. Это всего лишь декларация о горе Коронованного лорда Валентайна по случаю смерти его отца и отца всех нас — великого Понтифика Тивераса.
— О, он хитрее, чем я думал! — сказал Дилифон.— Его руки остаются чистыми!
— Они всегда чистые,— сказала Наррамира.— Скажите мне, Хорнкаст, кто будет новым Коронованным?
— Хиссун, сын Элзиномы, выбран.
— Молодой принц из Лабиринта?
— Тот самый.
— Поразительно! Тогда будет и новая Леди?
— Элзинома,— сказал Хорнкаст.
— Это переворот! — закричал Шинаам.— Валентайн перевернул Гору Замка одним ударом! Кто может в это поверить? Лорд Хиссун! Может такое быть? Как принцы Горы допускают это?
— Думаю, у них было мало выбора,— ответил Хорнкаст.— Но давайте не будем интересоваться принцами Горы, Нам нужно выполнять свои задачи в этот наш последний день власти.
— И благодарим Бога, что он последний,— сказал Дилифон.
Гайрог посмотрел на него.
— Вы говорите за себя одного!
— Возможно, да. Но я говорю также за Понтифика Тивераса.
