— Который в этот день, кажется, говорит сам за себя, а? — сказал Хорнкаст.
Он всмотрелся в документ в своей руке.
— Здесь есть несколько любопытных вопросов, на которые я должен обратить ваше внимание. Например, мои помощники пока не смогли составить описание точного порядка объявления о смерти Понтифика и восхождении нового. Утекло так много времени с тех пор, как такое событие происходило.
— Вполне вероятно, что уже никого нет в живых, кто имел бы опыт в таких вещах,— сказал Дилифон,— кроме самого Понтифика Тивераса.
— Я сомневаюсь, что он поможет нам в этом вопросе,— заметил Хорнкаст.— Сейчас разыскиваем в архивах подробности объявления о смерти Осиера и восхождении Тивераса, но если мы ничего не сможем найти, мы должны будем придумать свою церемонию.
Наррамира, закрыв глаза, сказала низким отдаленным голосом:
— Вы забываете. Есть один человек, который присутствовал на дне восхождения Тивераса.
Хорнкаст посмотрел на нее в изумлении. Она была старая — это знали все, но никто не знал, сколько же ей лет. Она была императорской толковательницей снов так давно, сколько любой из них мог помнить. Но если она действительно выжила со времен царствования Тивераса как Коронованного, то она была старше, чем он мог представить, и он почувствовал, как дрожь прошла у него по спине, он, который считал, что давно вышел из возраста, когда что-нибудь еще может удивить.
— Так вы помните это? — спросил он.
— Я вижу это сквозь туман. Сначала об этом было объявлено во Дворце Колонн. Потом во Дворце Державы, а потом на Площади Масок, и после этого провозгласили в Зале Ветров и Дворце Пирамид. Когда новый Понтифик прибывает в Лабиринт, он должен войти через Устье Лезвий и спуститься вниз пешком. Это я помню: Тиверас, шагающий с неудержимой решительностью сквозь огромные толпы, которые кричали его имя, а он шел так быстро, что никто не мог угнаться за ним, он не остановился, пока не прошел весь Лабиринт до самого последнего уровня. Я думаю, способен ли Понтифик Валентайн проявись столько энергии?
— Это второй любопытный вопрос,— сказал Хорнкаст — Понтифик Валентайн не планирует немедленно переехать жить в Лабиринт.
— Что? — вырвалось у Дилифона.
— Сейчас он на Острове с бывшей Леди, с новым Коронованным и новой Леди. Понтифик сообщает мне, что дальше намерен ехать в Зимроель, чтобы установить контроль над мятежными провинциями. Он думает, что этот процесс будет длительным, настаивает, чтобы я отложил празднование его восхождения.
— И насколько? — спросил Шинаам.
— Неизвестно, — сказал Хорнкаст. — Кто знает, сколько будет продолжаться этот кризис? А пока он продолжаемся, он будет оставаться в наземном мире.
— В таком случае,— сказала Наррамира,— мы можем ожидать, что кризис будет продолжаться, пока Валентайн жив.
Хорнкаст взглянул в ее сторону и улыбнулся.
— Вы понимаете его хорошо. Он не любит Лабиринт и, думаю, найдет любой повод, чтобы не жить в нем.
Дилифон медленно покачал головой.
— Но как это может быть? Понтифик должен жить в Лабиринте! Это традиция! Никогда, за последние десять тысяч лет, Понтифик не жил в наземном мире!
— Также никогда не был Валентайн Понтификом,— сказал Хорнкаст. — Я думаю, что грядет еще много перемен в годы его царствования, если мир выживет в этой войне, которую ведут против него формодеи. Но я говорю, что меня мало волнует, будет ли он жить в Лабиринте, в Сувраеле или на Горе Замка. Мое время закончилось, как и ваше, добрый Дилифон, и ваше, Шинаам, и, возможно, даже ваше, миледи Наррамира. Те преобразования, которые могут произойти, мало интересуют меня.
— Он должен жить здесь! — повторил Дилифон.— Как может новый Коронованный утверждать свою власть, если Понтифик также открыт гражданам наземного мира?
— Возможно, это план Валентайна,— предположил Шинаам.— Он становится Понтификом потому, что не может больше избежать этого, но, оставаясь наверху, он продолжает активную роль Коронованного, вынуждая своего лорда Хиссуна сойти на подчиненную позицию. Клянусь Леди, я никогда не думал, что он такой коварный!
— Я тоже,— сказал Дилифон.
Хорнкаст пожал плечами:
— Мы не знаем, какие могут быть у него намерения, кроме того, что, пока продолжается война, он не перейдет жить сюда. И его двор будет следовать за ним, поскольку мы все будем освобождены от наших должностей в ту минуту, когда произойдет преемственность. — Он неторопливо оглядел комнату.
— И я напоминаю вам, что мы разговаривали о Валентайне как о Понтифике, хотя в действительности преемственность еще не произошла. Это наша последняя обязанность.
— Наша, — подтвердил Шинаам.
— Вы увиливаете от нее? — спросил Хорнкаст. — Тогда идите, идите в свою кровать, старик, и мы сделаем нашу работу без вас. Поскольку мы должны теперь пойти в тронный зал и выполнить нашу обязанность. Дилифон? Наррамира?
— Я пойду с вами, — сказал Шинаам угрюмо.
Хорнкаст шел впереди: медленная процессия, парад памятников древности. Несколько раз нужно было ждать, пока Дилифон, опираясь на руки двух крепких помощников, переводил дыхание. Но, наконец, они стояли перед главной дверью в императорскую палату, и снова Хорнкаст просунул руку в перчатку опознавания и дотронулся до открывающего дверь устройства, дело, которое, он знал, не выполнит больше никогда.
Сепультров стоял рядом с замысловатым шаром жизнеобеспечения, в котором жил Понтифик.
— Очень странно,— сказал врач.— После такого полного молчания он говорит снова. Послушайте: он зашевелил губами. — И из сферы голубого стекла доносились свистящие, булькающие звуки голоса Тивераса и потом отчетливо можно было расслышать, что он говорит.
— Давай. Вставай. Иди.
— Те же слова,— сказал Сепультров.
— Жизнь! Боль! Смерть!
— Думаю, что он знает,— сказал Хорнкаст.— Думаю, что он должен.
Сепультров нахмурился.
— Знает что?
Хорнкаст показал указ.
— Это официальное объявление лорда Валентайна — горе по поводу утраты великого императора Маджипуры.
— Ясно,— сказал врач, и его лицо потемнело от прилива крови.— Так это, наконец, должно случиться.
— Конечно.
— Сейчас? — спросил Сепультров. Его руки дрожали. Он держал их над панелью рычагов прибора.
От Понтифика донесся последний взрыв слов:
— Жизнь. Величество. Смерть. Валентайн Понтифик Маджипуры!
Последовала ужасная тишина.
— Давай,— сказал Хорнкаст.
Валентайн снова плыл с Острова в Зимроель. Ему начинало казаться, что в одной из своих прежних жизней он был тем легендарным древним капитаном Синабором Лавоном, который отправился в первый раз пересечь Великий Океан и бросил путешествие после того, как проплавал пять лет, за что был осужден родиться снова и плавать от берега до берега, никогда не останавливаясь. Но Валентайн не чувствовал усталости и никакого желания оставить эту скитальческую жизнь, которую он вел. В каком-то смысле,
