месяцев.
И на этот раз Валентайн понимал, что это необычно, что никто не овладевал таким приемом с первой попытки, но, как и раньше, он отключил от своего внимания все, кроме глаз и рук и летающих мячей, и промах стал просто немыслимым.
— Эй! — позвал их Слит. — Идите сюда!
Он тоже жонглировал. Валентайну не хотелось усложнять и без того трудную задачу; не останавливая мячей, он сделал несколько шагов по направлению к Слиту. Карабелла уже работала с ним в паре.
Вот и Валентайн получил первый мяч от Слита.
— Раз! — крикнул Слит. — Продолжай!
Он стал третьим углом треугольника жонглеров. Некоторое время он был ведущим — бросал мячи партнерам, во слишком медленно, затем ускорил по сигналу Слита — вот он уже не поспевает за ним! В воздухе вдруг появилось с десяток мячей — так, наверно, ему показалось — Валентайн поймал несколько, начал ронять и наконец со смехом повалился в теплую траву.
— Значит, есть все-таки предел твоему таланту? — шутливо спросил Слит. — А я-то уже думал, что ты вообще не из смертных!
Валентайн все еще смеялся.
— Боюсь, что не более, чем смертный.
— Обедать! — позвал Делиамбер.
Он приглядывал за котелком, где тушилось мясо, и следил за огнем.
Скандары, репетировавшие на расстоянии, появились на этот зов, как из-под земли, и тут же принялись накладывать в тарелки еду.
Виноркис был вместе со всеми. Валентайн и Карабелла подошли последними. Валентайн был в поту — честном поту хорошо выполненной работы. Стучала в голове кровь, но прошлая ночь с необъяснимыми снами была, слава богу, далеко, она словно бы осталась в Фалкинкипе.
Весь день фургон двигался к востоку.
Перед ними лежала страна гайрогов, населенная исключительно гладкоголовой змееподобной расой. К ночи труппа была все еще на полпути к Долорну, где Залзан Кавол договорился о выступлении. Встретился какой-то городок, Делиамбер сказал, что знает, где в нем гостиница, и фургон завернул к ней.
— Раздели со мной постель, — сказала Валентайну Карабелла.
В коридоре, где была комната девушки, им встретился Делиамбер, Он протянул щупальце, коснулся их обоих и пробормотал:
— Приятных снов.
— Приятных снов, — автоматически ответила Карабелла.
Валентайн не ответил, потому что одно только прикосновение колдуна вызвало шевеление дракона где-то в его глубине и беспокойство вновь охватило его. Неужели и Делиамбер стал причиной тревоги? Против этого страха у него не было защиты.
— Пошли, — позвал он Карабеллу.
Смех ее зазвенел в коридоре, но тут же смолк, стоило девушке глянуть в лицо любовника.
— Что с тобой? В чем дело?
— Ничего.
— Что-то случилось?
— Просто сменилось настроение — разве не бывает такого?
— Когда с тобой это случается, на твое лицо будто набегает тень, и всякий раз так неожиданно…
— Делиамбер… Что-то в нем беспокоит меня. В его прикосновении…
— Он безвреден. Лукав, как все колдуны, особенно маленького роста. В низкорослых народах всегда таится темное лукавство. Но тебе нечего бояться Делиамбера.
— Правда?
Он закрыл за собой дверь и обнял девушку.
— Правда, — сказала она. — Тебе незачем бояться кого бы то ни было. Ты нравишься всем с первого взгляда. В мире нет человека, способного причинить тебе вред.
— Хотел бы я этому верить, — сказал он.
Карабелла увлекла его на кровать.
Он целовал ее — скулы, брови, нос, губы, шею… скоро тела их слились.
Они не были близки больше недели, Валентайн ждал этой минуты, думал о ней, мечтал… но вот она пришла, а он холоден. Эта встреча в коридоре украла его желание, отняла его у Карабеллы! Подруга заметила его холодность, но не показала ничем. Ее тело искало его тела, оно обжигало его, жгло — пока не раскалило. Он сравнялся с ней в страсти, но часть его внимания оставалась безучастной, она как бы наблюдала за ними обоими.
Все кончилось быстро; лунный свет проникал в окно и леденил их лица.
— Приятных снов, — сказала Карабелла.
— Приятных снов, — ответил он.
Она уснула почти сразу, а он долго лежал, чувствуя тепло ее тела рядом, без сна. Через какое-то время отодвинулся, устроился в любимой позе — на спине, сложив руки на груди, но и сейчас сон не пришел, только охватила дремота, принося сменяющие друг дружку видения. То он шел куда-то, то жонглировал вместе с Слитом и Карабеллой, то видел птицеподобного карлика… Услышал дыхание девушки рядом, приподнялся на локте, посмотрел на нее.
Лунный свет лег на тело Каравеллы, обратив его в мрамор. Он еще раз удивился тому, как она красива. Валентайну захотелось погладить подругу, ткнуться губами в соски, но побоялся нарушить ее сон и ограничился лишь тем, что смотрел и смотрел на нее.
Вдруг Карабелла вскрикнула. Глаза ее открылись, но она, кажется, ничего не видела. Ничего вокруг — только свой сон. Задела рукой Валентайна и бросилась к нему на грудь — дрожащая, всхлипывающая, испуганная. Он обнял ее, стал гладить, надеясь успокоить, защитить от злых духов сна, — девушка обмякла в его руках, тело расслабилось, дрожь улеглась.
Еще некоторое время Карабелла лежала, не шевелясь, будто пытаясь осмыслить свой сон, оттолкнуть от себя его страхи. Внезапно села и прижала руки к тубам. Глаза ее вылезли из орбит и остекленели.
— Милорд! — с ужасом в голосе прошептала она.
Оттолкнулась от Валентайна, отползла на самый край широкой постели, одной рукой прикрытая грудь, другой — лицо. Снова она дрожала. Валентайн потянулся было к ней — она рванулась от него и упала на пол. Но и там девушка прикрывала, как могла, свою наготу и умоляюще смотрела на него.
— Карабелла, — растерянно повторял любовник, — Карабелла…
Она выставила руку.
— Милорд, пожалуйста, оставь меня!
Опустила голову и изобразила пальцами знак сияющей звезды, знак повиновения, которыми придворные Коронованного приветствуют его.
Думая, что, может быть, не ей, а ему приснился страшный сон, Валентайн встал, ощутил ступнями холодный пол. На стуле лежала вперемешку брошенная одежда — его и ее. Девушка в униженной позе корчилась на полу. Он хотел успокоить ее, но она отползла в угол.
— В чем дело? — спросил Валентайн. — Что с тобой случилось?
Взгляд Карабеллы прояснился.
— Я видела во сне, что ты… — Она запнулась.
— Что же?
— Это было так реально, так ужасно…
— Расскажи. Может быть, я растолкую твой сон?
— Его незачем толковать. Он правдив.
Девушка снова изобразила пальцами знак сияющей звезды и заговорила тихо, спокойно и монотонно:
