руку, как иголка материю, прими их неправильно. Но он управлял роем кинжалов легко, как делали бы это Слит или сам Залзан Кавол.
Валентайн стоял неподвижно, чуть заметно шевелились только запястья и пальцы, посылая в воздух снаряд за снарядом. Сверкающие ножи пролетали по дуге и падали точно в руки, чтобы снова взлететь. Острия ножей в какие-то мгновения рисовали лучи сверкающей звезды.
Это был венец выступления жонглера. Но что это? Кинжалы, не долетев до рук, остановились в воздухе, словно наткнувшись на препятствие. Из-за трона появился третий Баржазид, третий сын Короля Снов, мужчина с нахмуренным лицом и жестким взглядом. Он смахнул повисшие в воздухе ножи в полу своей мантии.
Король Снов одобрил этот жест улыбкой.
— Ты отличный жонглер, лорд Валентайн, — сказал он, — наконец-то ты нашел занятие по душе.
— Я Коронованный Маджипуры, — вздернул подбородок Валентайн.
— Был им. Теперь ты только бродяга.
— Он просто лентяй! — бросил Минакс Баржазид.
— И трус! — добавил Кристоф.
— Он увиливает от своих обязанностей, — в свою очередь сказал Доминин, третий сын Короля.
— Ты лишен своего ранга, — подвел итог Король Снов. — Должность Коронованного вакантна. Иди и жонглируй, Валентайн. Уходи, лодырь! Проваливай, бродяга!
— Я Коронованный Маджипуры! — крикнул Валентайн.
— Ты больше не Коронованный, — сказал Король Снов и коснулся диадемы на лбу. В то же мгновение жонглер пошатнулся, потолок закружился перед ним, он упал.
Когда он очнулся, то увидел, что Доминин Баржазид одет в зеленый камзол и горностаевую мантию Коронованного, лицо и тело его стали лицом и телом лорда Валентайна, а его отец Симонан возлагает на его голову корону.
— Видишь, — обернулся Король к лежащему Валентайну, — власть переходит к более достойному. Убирайся, жонглер, убирайся!
Гонимый этим криком, Валентайн вылетел в открытое окно и оказался в пурпурной пустыне. На юге ее набирал силы злобный смерч. Он приближался к нему, беглец отступал, поднимал руки, кричал:
— Я лорд Валентайн. Коронованный!
Но голос смешивался со свистом ветра; на зубах скрипел песок. Он еще раз пытался остановить смерч:
— Это измена! Узурпация власти!
Ветер швырял ему в ответ песок. Валентайн попытался отыскать в окружившей его темноте замок — тщетно. Теперь только грохочущая пустыня окружала его.
Он проснулся.
Карабелла спокойно лежала рядом; в комнату вливался ранне-утренний свет.
Хотя сон снова был страшным, а послание — зловещим, Валентайн не чувствовал тревоги.
И если совсем недавно он пытался спорить с тем, что ему открылось, сейчас это было бессмысленным, несмотря на всю фантастичность правды. У него было другое тело и он был Коронованным Маджипуры, — но у него украли и то, и другое.
Могло ли это произойти?
Последний сон отбрасывал все его сомнения.
Теперь он стал рыться в глубинах мозга — чтобы отыскать хоть какие-то воспоминания о былой его власти, церемониях в Замке, пытался увидеть лица придворных, их наряды.
Ничего не было, — он только жонглер.
Его жизни до Пидруда не существовало в его мозге, словно он родился полторы недели назад, за минуту до встречи с погонщиком Шанамиром, возник по мановению чьей-то руки — взрослый, с полным кошельком, фляжкой вина на боку и почти полностью стертой памятью.
Неужели правда, что он был Коронованным?
Ежели так, ради блага Маджипуры он должен сбросить с трона узурпатора и восстановить свои законные права. Это его обязанность.
Но разве возможно это сделать?
Свергнуть того черноволосого человека, которого приветствовал недавно весь Пидруд?
Как можно это сделать?
Как можно приблизиться к Коронованному, чтобы столкнуть его с насеста?
В истории планет такое бывало, но сможет ли это повторить бродячий жонглер, достаточно легкомысленный молодой человек, которому, в общем-то, наплевать на королевскую власть?
Ну да много ли проку в сидении на троне?
И все же…
Он почувствовал взгляд на себе и обернулся. На него смотрела Карабелла.
В ее глазах, устремленных на него, все еще был страх.
— Что ты теперь будешь делать, лорд?
— Раз и навсегда — зови меня Валентайном.
— Если ты приказываешь…
— Приказываю.
— Что ты теперь будешь делать, Валентайн?
— Работать вместе с вами, — ответил он, — я буду жонглировать, совершенствовать мастерство и — быть внимательным к своим снам, ждать, думать. Что я еще могу делать, Карабелла?
Он протянул к ней руку.
Девушка отодвинулась было, но собралась и протянула к его руке свою. Он улыбнулся.
— Что я еще могу делать, Карабелла?
Метаморфы
Гайрогский город Долорн был чудом архитектуры, он возник, казалось, благодаря волшебству.
Почти вся Долина Долорна была занята им. Хотя город и был велик, в нем преобладали вертикали — громадные сияющие башни самых фантастических конструкций поднимались, как сталагмиты в пещере. Единственным разрешенным к строительству материалом в Долорне был местный камень — легкий и блестящий, как драгоценный кальцит. Из него-то и возводились жителями Долорна высокие и островерхие дома, увешанные балконами, соединенные друг с дружкой аркадами и кружевными мостами, перекинутыми высоко над улицей, украшенные колоннами и куполами.
Жонглерская труппа Залзана Кавола вошла в город ровно в полдень, когда солнце стояло над головой, а на стенах титанических башен плясали тысячи бликов. У Валентайна захватило дух от высоты зданий и сверкания сотен башен.
Долорн насчитывал четырнадцать миллионов жителей и считался крупным — но не крупнейшим — городом Маджипуры. Валентайн знал, что в Альханроеле город такой величины не представлял собой ничего особенного, на этом сельскохозяйственном континенте были города и побольше. Но все равно он подумал, что по красоте ему нет равного.
Долорн был холодным и огненным одновременно. Шпили, сверкающие, как лед, не отпускали от себя глаз; разглядывая город, новичок все время слышал звуки органа, чья музыка была как бы заложена в него при строительстве.
— Сельских гостиниц здесь нет! — радовалась Карабелла. — Мы будем жить в отеле и спать на тонких простынях!
— Ты думаешь, Залзан Кавол расщедрится на отель? — усомнился Валентайн.
