просыпаться не научился, а вот от привычки поздно ложиться отказался практически полностью.
Хочется быстрее заснуть. Хочется быстрее оказаться рядом с Каирой. Хочется научиться останавливать ветер и зажигать огонь усилием воли. А кому бы на моем месте всего этого не хотелось?
Звонок. В дверь. Очень не вовремя. Я не встаю, надеясь, что незваный гость не будет настойчивым. Еще звонок. Лежу. Я тоже упрямый. Длинный-предлинный звонок. Ч-черт!
Рывком распахиваю дверь, представ перед поздним визитером в нарочито хмуром и заспанном виде. И понимаю, что все мои усилия напрасны.
– Здорово, Юрчик! – Саня Прохоров, не обращая ни малейшего внимания на мою пантомиму, вваливается в прихожую, небрежно оттеснив меня своими сто десятью килограммами.
Сане почти сорок, но Александром Евгеньевичем он, наверное, не станет никогда. Если есть на свете типаж стандартного грузчика, то Саня на вид – типичный грузчик. В душе – тоже, несмотря на высшее образование, начитанность и завидную эрудицию. Деликатность налогового полицейского в сочетании с тонкой душевной организацией асфальтового катка – это мой друг Саша. Говорят, что подобные люди где-то в глубине души очень ранимы. Не знаю, наверное, у Сани душа настолько глубока, что до чувствительной части без буровой установки добраться невозможно.
И все же я попытался.
– Привет, Саня, – я вложил в свои слова минимум энтузиазма. – Чего хотел? – я зевнул. Не демонстративно, по-настоящему. В роль, видимо, вошел.
Кто-нибудь иной на такое холодное приветствие мог и обидеться. Но по этой части я был абсолютно спокоен. Сашу так просто не обидишь. Хотя, не хотел бы я быть тем человек, которому это удалось.
– Что значит «чего хотел», старик? – Саня уже разулся. – Догадайся с трех раз!
Он вытянул вперед руку с полиэтиленовым пакетом и со значением позвенел содержимым.
– Пожелать мне спокойной ночи? – с невинной надеждой спросил я.
– Какая ночь, Юрец? – мое имя он склонял с завидной фантазией. – Какая ночь? Там еще мамки детей из песочниц не позабирали.
– На работу же завтра! – прибег я к последнему аргументу.
Определенным образом это, безусловно, подействовало. Саша опустил руку с пакетом и посмотрел на меня круглыми глазами.
– Ты че, Юр? – спросил Саня несколько даже жалостливо.
– Чего?
– Пятница сегодня! – чуть ли не заорал он мне в ухо.
– А-а-а… – высказал я свое мнение по этому вопросу.
Для Саши этого оказалось вполне достаточным поводом, чтобы пройти на кухню и начать выгружать содержимое пакета на стол.
– То-то я смотрю, странный ты какой-то в последнее время. Склероз надо лечить, старик.
– Лучшее лекарство – крепкий сон и здоровый образ жизни, – пробурчал я уже без всякой надежды.
Впрочем, я неожиданно для себя обнаружил, что совсем не так уже стремлюсь в постель. Саня очень вкусно гремел бутылками.
– Устаревшие сведения, Юрок! – решительно заявил он.
Саша считал себя авторитетом в области медицины, так как брат его работал врачом в районной больнице. Возражать я не посмел.
– Знал бы, что ты болен, старик, взял бы второй литр лекарства, – продолжал Саня. – Ну, ничего, ларек рядом.
– Слушай, – я направился на кухню. – Если у тебя там всего одна бутылка, чем ты так долго гремишь? – широкая Санина спина прятала стол от моего взгляда.
– Ну, – люди, плохо знающие Сашу, могли подумать, что он смутился. – Знаешь, что мне брат говорил? Запивать водку водой – это все равно, что закусывать собственными почками.
Я наконец протиснулся в дверь.
– Ага… А про запивание водки пивом он тебе ничего не говорил?
– Неа! – Саня помотал головой. – Я не спрашивал.
– Ужасно! – с отвращением бросил я и открыл холодильник.
Саша Прохоров всегда с глубочайшим презрением относился к шумным застольям, будь то банкет, корпоративная вечеринка или семейное торжество. Он на них не присутствовал, если была возможность уклониться. Саня считал, что для употребления (или злоупотребления, как получится) алкоголя созданы мужские компании из двух, трех, максимум четырех человек. «Надо собираться, чтобы поговорить и между делом выпить, а не для того, чтобы напиться и, если удастся, поговорить» – любил повторять он.
Столь же радикальной была его неприязнь к разного рода изысканным блюдам. Иногда мне казалось, что эта его простота несколько наигранна и служит для поддержания соответствующего имиджа. Но никаких доказательств этого у меня не было.
Вот и сейчас наш стол был сервирован солеными огурцами и вареной колбасой, принесенными Сашей в качестве закуски. Впрочем, он не возражал и против пельменей, которые очень удачно оказались в моем холодильнике. Мы только-только разложили их по тарелкам, хотя бутылка «Нашей» была почти наполовину пуста.
– Тебе не страшно? – очень серьезно спросил Саня.
Само собой, я не собирался рассказывать ему о своих снах… до четвертой или пятой рюмки. Прохоров, как ни странно, все воспринял быстро и достаточно спокойно.
– Чего это мне должно быть страшно?
Вообще-то, я понимал, что Саня имеет в виду. Но говорить об этом не хотелось.
– Знаешь, если тебе не страшно, тогда мне страшно за тебя.
– Брось ты эти свои… – я покрутил в воздухе рукой, подыскивая подходящее слово. Слово не нашлось. Ну и ладно. – Брось! Футбол вчера смотрел?
– Тебе к врачу сходить надо, – страстный болельщик Саша Прохоров не обратил внимания на мою попытку увести разговор в сторону.
– Вот за это спасибо! – я отвесил шутовской поклон, чуть не опрокинув при этом бутылку. – Это я понимаю – манеры! Завалиться в гости на ночь глядя и обзывать хозяина психом – вот образец достойного поведения!
– Кто тебя психом-то обзывал? – Саня удивился вроде как искренне, что меня несколько успокоило. – Или, по-твоему, к врачам только психи ходят? Но в сны свои ты слишком глубоко ушел, с этим бы не мешало разобраться.
– Да не хочу я разбираться, Саня, понимаешь? Не хочу!
– Плохо.
– Ну тебя в баню! – я махнул рукой. – Ты пойми, – я проникновенно заглянул ему в глаза, – мне такой шанс выпал, две жизни одновременно прожить.
– Угу, – Саня энергично кивнул. – Про шизофрению что-нибудь слышал?
– Да причем тут шизофрения?!
– Может, и ни причем. А может… Наливай, кстати, чего сидишь?
Какое-то время мы посвятили ритуалу выпивания и закусывания. Пиво к тому времени уже закончилось, поэтому пили не запивая.
– Ты стремишься уйти от реальности, вот что, Юрка! – Прохоров указал на меня обвиняющим перстом.
– Чушь какая! – фыркнул я. – Сижу тут и вполне реально глушу с тобой водку.
– Сидишь… – покачал головой Саня. – А перед этим как долго дверь не хотел открывать, а? Поскорее заснуть хотел, скажешь, не так?
Я пожал плечами. А что еще оставалось делать?
– Эх, Юра… – Прохоров, проигнорировав блюдце с нарезанными огурцами, достал из банки целый и откусил сразу половину. – Жизнь – это жизнь, а сон – это сон, – выдал он после небольшой паузы потрясающую по глубине и оригинальности фразу.
