даже вроде бы была подлиннее, чем у остальных. Чтобы вместить все регалии, наверное.
В общем, когда заговорил именно этот туземец, Виктор ничуть не удивился. Транслятор сначала немного помолчал, но вскоре стал переводить, причем число запинок и пауз быстро сходило на нет.
Так или иначе, молчание космических гостей не успело стать в полной мере невежливым к тому моменту, как речь главного аборигена стала понятной. В лучших традициях межпланетного этикета он представился. Если полностью доверять транслятору, туземец был ни много, ни мало Старейшиной племени Людей и звался Карреманом. Носящие солнце на своих чреслах оказались жрецами того же племени и носили имена тоже достаточно простые: Битоз (тот, что повыше) и Жегт (тот, что с оборванным ухом). Трезубцедержатель представления не удостоился, что подтвердило догадку Виктора о его невысоком положении в местном табеле о рангах.
Далее вежливый хозяин поинтересовался именами гостей, и Виктор не нашел причин не удовлетворить его любопытство, ограничившись, впрочем, только именами. Ведь носителями таких пышных титулов они с Мэри Энн все равно не были.
Но вот следующие слова Карремана поставили Виктора в тупик.
– Простите нам наше невежество и нерадивость нашей ночной стражи, – тут последовал короткий презрительный взмах хвостом в сторону парня с трезубцем, – проспавшей момент посадки вашей летающей повозки. Я осознаю бестактность своего вопроса… – Старейшина явно чувствовал себя не в своей тарелке, – и я почти уверен в ответе, но все же… С какой стороны неба вы прилетели?
Последние слова Карреман выстрелил на одном дыхании. Стражник испуганно, как показалось Виктору, поджал уши. Даже жрецы, каждый по-своему, проявили определенное волнение. Жегт одобрительно оскалился, нервно стуча хвостом по земле, Битоз смотрел на Старейшину с восхищением. В общем, все отдавали дань его смелости.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять очевидную важность данного вопроса для туземцев. А вот чтобы понять сам вопрос… Виктор мысленно выругался. А между тем солнце уже показало край своего диска из-за горизонта, и из-за холма прибывали новые жители племени. Кто-то был безоружен, кто-то нес в руках трезубец – видно, другого вооружения туземцы не признавали. Общее число аборигенов приближалось к двум десяткам.
Виктор подумывал, а не наплевать ли на этикет и не прервать ли столь мило складывающуюся беседу поспешным бегством на корабль. И, черт побери, он поступил бы именно таким образом… если бы был один. Нет, он вполне смог бы прихватить Мэри Энн по дороге в охапку. Но целую неделю потом выслушивать саркастические проповеди о его безрассудной храбрости вдобавок ко всем прочим прелестям совместного полета…
Что ж, если защищаться нечем, надо нападать.
– Как можешь ты говорить «почти», любезный Старейшина? – как можно надменнее вопросил Виктор. – Как можешь задавать подобный вопрос? Тебе ли не знать, с какой стороны неба мы только и могли прилететь?
Какой-то эффект его слова, безусловно, возымели. Уши прижались к голове еще у четырех или пяти туземцев, подошедших только что. Кроме того, Виктору показалось, что сам Карреман только усилием воли удерживает уши в вертикальном положении. Явно еще сильнее смутился Битоз. Только взгляд Жегта Виктору совершенно не понравился. Был он не только смелым, но и цепким, оценивающим каким-то. Неплохо бы порвать ему и второе ухо при случае.
Пока Карреман открывал и закрывал рот, подыскивая нужные слова, Жегт их уже нашел. Его голос походил на собачий лай – короткие, отрывистые слова выплевывались с неспешностью, говорившей о самообладании жреца.
– Вместо того чтобы попрекать нас – пусть и справедливо – не проще ли ответить на наш вопрос? Если вы духи, мы смиренно попросим у вас прощения и окажем вам те почести, которые вы заслуживаете. Если же вы бесы, – Жегт презрительно и совсем по-человечески сплюнул себе под ноги, – то и говорить с вами не о чем… а свои почести вы тоже получите.
Обладая достаточно живым воображением, Виктор представил себе несколько разновидностей «почестей», предназначенных бесам. Осталось только как можно решительнее отгородиться от принадлежности к этому племени. К счастью, в грубой тираде рванноухого жреца содержалось немало информации. В местной религии уважаемые духи и презренные бесы явно поделили между собой небо поровну. Кто из них какую половину выбрал – этого Виктор знать не мог. Но, если следовать нормальной логике, а также обратить внимание на символ солнца на одежде жрецов… Можно поставить три к одному, что место восхода солнца должно в глазах аборигенов выглядеть предпочтительней. Придется играть на этой ставке. Мысленно Виктор вознес хвалу всем известным богам – включая местных духов – что Мэри Энн до сих пор не проронила ни слова.
– Только бесконечная доброта, свойственная нам, духам, заставляет меня простить вашу неучтивость. – Виктор придал голосу благородную снисходительность, приправив ее капелькой высокомерия. – Разумеется, мы прилетели оттуда, – он величественным мановением руки указал в сторону багрового восхода.
Ставка сыграла – тут же смог поздравить себя Виктор. Напряжение в волчьих мордах туземцах быстро исчезала, кое-кто из стоящих поодаль преклонили колени. Сам Карреман почтительно потупил глаза.
Полностью расслабиться не позволило только отсутствие видимой реакции у проклятого Жегта. Его глаза ни на йоту не утратили цепкости.
– Можем ли мы верить вам, пришельцы с небес? – с вызывающей наглостью спросил он.
И тут же стал объектом взглядов всех присутствующих, не исключая, разумеется, Виктора и Мэри Энн. Виктор очень надеялся, что его взгляд не выдавал всего того, что он хотел бы сделать с этим чересчур подозрительным жрецом. Соплеменники выглядели явно испуганными и ошарашенными. Не доверять словам духа…
– Ты же знаешь, Жегт, духи не способны лгать, – сквозь зубы процедил Карреман.
Жегт ответил после многозначительной паузы, в продолжение которой не отрывал взгляд от пришельцев.
– Духи не способны. Зато бесы – запросто.
Виктор не мог не отметить, что среди целого племени простодушных легковеров нашелся-таки один тип хоть с каким-то критическим мышлением. Но удовлетворения от этого испытать по понятной причине не получилось. Один короткий взгляд за спину – и настроение испортилось окончательно. Возле открытого люка корабля с трезубцами наперевес дежурили двое стражников. Как они там успели оказаться – неизвестно. Стражники выглядели достаточно решительными, а их оружие – достаточно острым. На почетный караул повозки достопочтимых духов это походило слабо.
Хижина выглядела вполне комфортабельной, если быть снисходительным к уровню развития цивилизации ее строителей. Больше всего она напоминала высокий частокол, обтянутый толстыми шкурами каких-то животных. Колья были установлены с небольшим наклоном внутрь, в результате чего при диаметре пола метра четыре потолок имел примерно вдвое меньший поперечник. Впрочем, потолок в данном случае был понятием условным – его роль выполняла зияющая дыра. В результате, несмотря на полное отсутствие окон, освещенность помещения была на высоте. Виктор не знал, как решается проблема дождя или, скажем, снега, да это его особо и не волновало – сейчас было солнечно, и при всех обстоятельствах шансов встретиться с осадками на этой планете стремились к нулю.
Пол был устлан мягкими шкурами, из шкур же была устроена широкая лежанка, на которой легко могли разместиться пара-тройка довольно крупных духов, рядом с «кроватью» стоял низкий столик, заставленный всевозможными фруктами – судя по всему, духи считались вегетарианцами.
Да, эта хижина предназначалась для отдыха духов после трудной дороги с восточной половины неба. Многие, в том числе и Карреман, сомневались, можно ли поместить в эту святую обитель тех, кто вполне может оказаться бесами. Но Жегт (опять Жегт!) пренебрежительно сказал, что пока надо исходить из того, что пришельцы все-таки духи, если же окажется, что хижина была осквернена присутствием бесов, ее надлежит сжечь и построить новую в новом месте.
Простое решение, за которое жреца можно было бы только поблагодарить… Если бы именно он не настоял на том, что пришельцы должны доказать свою принадлежность к духам. Если же они не справятся с этой пустяковой задачей до полудня…
В тот момент впервые подала голос Мэри Энн. Она, стараясь держатьс с достоинством, сказала, что это
