– Да все просто, – Сашка отобрал пиво у латыша, отхлебнул. – Смотри. Крым у нас государство молодое, сформировалось в нынешнем виде в… тридцатом, да? Исламское, а вокруг все христиане. Без ресурсов, раздерганное войной на три фронта. Кое-как собрались, начали экономику налаживать, туризм заново поднимать. Без туризма тут кранты. Денег не хватит даже на пресную воду. Пока надо было стиснуть зубы и терпеть – никто внимания не обращал, на чем деньги делаются. А сейчас все более-менее устоялось, счастливых болванов…
– Юс! – одернула Дэйзи.
– Да, ты права. Любителей развлечений каждый год навалом, действуют специальные поправки к законам, регулирующие оборот спиртного, табака и работу увеселительных заведений. Три аэропорта, модернизированная железка, одни из самых оперативных КПП на границе, райды автобусы сопровождают. Все ради любимых гостей, ведущих себя не очень-то по-исламски. Мы сейчас пяток их законов нарушаем. И ничего. Вот у кого-то из больших голова и стронулась на этом деле. Вот вам изоляционисты: религия юбер аллес, русы гоу хоум. Правда, что они без этих туристов делать будут?.. Не турок с албанцами же приглашать и не из Эмиростана народ возить.
– И в кого ты такой умный? – Лера чуть откинула голову и прищурила один глаз.
– Это я в папу. Ну и я ж слегка историк… сдал три сессии.
– Теория загоф-фора. Интересная мысль, но слишком слош-шно. По-моему, здесь просто борьба за сферу влияния. Кто-то из больших не поделил доход от туристов. Подкупили нескольких челоф-фек в КСБ, организовали карманную армию…
– Я и тебя люблю, верзила. Но ты не прав. Не хотите верить – как хотите.
В словах Юстиниана было здравое зерно, но и теория Ингвара тоже выходила достаточно стройной. Правды никогда не узнать, ее похоронят в архивах службы безопасности под кучей грифов «Совершенно секретно». И все же я никак не мог забыть горящий Шелен, треск стены, грохот выстрелов и гулкую каменную пустоту внутри во время безумной погони. «Кавасаки» выжил и, отремонтированный, дожидался в гараже у местного умельца. А райдить контракт пришлось на Сашкиной «Яве».
Скоро домой, к обычным дорогам и привычным опасностям. Вместе с мыслями о доме вспомнилась Алиана. Она так ни разу и не позвонила. Хотя, наверное, просто не в курсе, что тут творилось – новости ее интересовали только из жизни ближайшей тусовки.
Среди заложников нашлась девушка, чем-то на нее похожая: округлое лицо, черные волосы, чуть широковатый нос. Я даже обознался – и потом долго пил чертов сладкий пепси, выдул литра полтора.
Зашумело. Я резко повернулся. Люди у борта, обращенного к морю, собрались у широких иллюминаторов.
– Дельфины! Точно, дельфины!
Мы не стали толкаться и вышли на палубу.
В полукилометре от сибуса взблескивали спины морских обитателей. Стайка устроила веселую чехарду на волнах, люди ахали и хлопали, как будто дельфины могли их услышать. У Ингвара разгладились морщины на лбу, Юстиниан подпрыгивал, забыв о ране, Дэйзи искрилась восторгом, а мягкое сентябрьское солнце укутывало всех нас теплом, свежий ветер уносил тревоги и я подумал…
Подумал, что все будет хорошо.
Ведь все уже хорошо.
Интермедия
Болдин
Полковник Виктор Степанович Болдин смотрел в окно. По плацу бодро топали новобранцы. Строй временами нарушался, но полковник этого не замечал. Его мысли витали далеко от вверенной части, и на то была причина. Очень веская причина.
Два дня назад Болдин обнаружил дома записку от единственной дочери:
«Папа, прости, но я так больше не могу. Не хочу жить под диктовку. Не хочу от чего-то отказываться только из-за того, что кто-нибудь может подумать плохое. Не хочу всю жизнь делать только то, что должно, что положено, что ты вбил себе в голову, как устав. Я не солдат и не могу больше жить на казарменном положении. Ухожу из дома. Не ищи меня».
Вместе с девятнадцатилетней девушкой исчезли некоторые вещи и значительная сумма. Но Болдина ни то, ни другое не волновало, хотя пропажа добавила головной боли. На что девушка может их потратить? Распаленное воображение рисовало полковнику картины, в которых его ненаглядная Сашенька расплачивается с наркоторговцами, а потом в каком-нибудь кабаке или подвале глотает ярко-красные таблетки. Или колет бурую гадость в вену. И вообще, с какими людьми она сейчас? Она же ничего не знает о мире, совсем дитя!
Виктор Степанович сел в кресло, обхватил голову руками, застыл на несколько минут. Поднял глаза, бездумно повертел дорогую ручку, затем встал, выглянул за дверь.
– Капитана Кашарнова ко мне.
Полковник вернулся за стол и в ожидании капитана чертил крестики в блокноте. Отвлечься не получалось, ведь исчез весь смысл его жизни.
Он вспоминал, как радовался рождению дочери – чуть ли не единственному светлому моменту в жизни. Война надломила силы, сражаться против недавних соратников было противно. Послевоенный хаос, противоречивые указы начальства, неразбериха среди государственного руководства. Раздерганная, разбитая поражением армия, ужасная дезорганизация – и единственный островок стабильности: жена и дочь.
На несколько лет он выпал из военной жизни, не желая служить разнообразным мелким выскочкам, главнокомандующим на час. Болдин давал присягу Украине, и ему претило давать очередные присяги то одной, то другой новообразованной Федерации. Его заманивали в Москву служить в войсках Юриковичей, сулили золотые горы в Санкт-Петербурге – молодой ветеран стоял на своем. И только на второй год существования Слобожанщины он понял, что готов вернуться в армию, без которой не мыслил свою жизнь.
Подрастала Сашенька, налаживалась мирная жизнь, Болдин радовался и верил: теперь уж все пойдет как надо. Но судьба распорядилась иначе.
Жена заболела и очень быстро, за месяц, зачахла. Виктор Степанович остался один с десятилетней девочкой. Он старался изо всех сил, чтобы дочь ни в чем не нуждалась. Но врожденная прямолинейность и привычка командовать сыграла с Болдиным злую шутку. Если в десять лет ребенка можно задавить авторитетом, не особо разбираясь в причинах, то к пятнадцати-шестнадцати годам безапелляционные приказы начали сбоить. Выяснилось, что у дочери появилось мнение по очень многим вопросам, и не всегда оно совпадало с отцовским. Болдин припомнил ссоры по поводу длины юбки, косметики и музыкальных пристрастий. Затем извечная тема о ее круге общения. И самый большой скандал – когда он узнал об увлечении дочери байкерским движением.
Сначала дочь попросила мотоцикл. «Хотя бы скутер! Ма-а-а-аленький!» Виктор Степанович удивился, но твердо сказал, что никаких мотоциклов покупать не будет. Скутеры – это для мальчиков, а байкеры – безбашенные гонщики, которым лишь бы адреналин в кровь и пострелять. Из-за них до сих пор нет порядка и полнейшая анархия. Но если Сашеньке так хочется, он готов для начала отдать ее на курсы автовождения и потом, если дочь будет себя хорошо вести, подумать о небольшом автомобиле для нее. Дочь же пропустила его слова мимо ушей и через несколько дней опять вернулась к той же просьбе. Полковник вновь предложил ей пойти на курсы. На этот раз дочь согласилась.
Знал бы, чем все закончится!
Александра возвращалась довольная, что полностью устраивало Виктора Степановича. Устраивало, пока однажды он по пути домой не увидел дочку сидящей на мотоцикле за спиной у какого-то байкера. Причем в то время, когда она должна быть на курсах!
Полковник вначале не поверил глазам. Байкеры тронулись с места, оставив его гадать, не примерещилось ли. Болдин внезапно проявил несвойственную выдержку, сначала позвонив в дирекцию
