полукилометра. Она могла видеть огонь моей фары, но не обращала внимания. Хотя, быть может, девушка со злости смотрела только вперед и не глядела в зеркала заднего вида. Или сражалась с дорогой.
А сражаться было с чем. Грунтовка средней паршивости, скорость больше шестидесяти не разовьешь. Мысленно проклиная Юса, я сжимал челюсти до боли в зубах. В ночь вообще не стоит ездить, особенно по незнакомым трассам.
Тем временем мы добрались до перекрестка с Н-03 – и красный огонек сразу же умчался вперед. Я плюнул на молчание, активировал рацию и вызвал Дэйзи. Нет ответа.
Темные деревья вдоль трассы слились в одну полосу. Белые штрихи дорожной разметки пулями уходили под колеса байка. Оставалось молиться, что украинские рабочие успели подремонтировать дорогу после зимы. Я взглянул на спидометр и дал зарок больше так не делать – сто десять. Ночью.
Если на пути Дэйзи попадется яма – я же не соберу ее потом. Чертов Сашка!
Ветер ощутимо мешал движению. Дорога прямая, без резких поворотов, чем сейчас и пользуемся. Байк лишь чуть потряхивает. Хоть бы обошлось. Промчались через какую-то деревню – не до названия. Из- за заборов лаяли всполошенные собаки. Какой русский не любит быстрой езды? Я вам автограф оставлю, будете знать – какой.
Так летели минут пять-семь. Красный огонек взял правее, дома обступили трассу с обеих сторон. Кажется, удалось сократить дистанцию. За домиками показалась широкая река и мост. «Стоп» разгорелся ярче – «Харлей» тормозил. Возле въезда Дэйзи остановилась, сорвала шлем и побежала к реке. «Кавасаки» взвизгнул тормозами, я спрыгнул с байка и помчался за ней.
Выстрел.
Сердце ухнуло и остановилось. Самоубийственная езда… и… неужели?
– Дэйзи!!
Еще один выстрел.
Она стояла на пляже и палила в реку. Еще и еще раз. Пистолет дергался в руке, пули выбивали фонтанчики брызг. Лера расстреляла обойму, бросила пистолет на песок. Я подошел к ней. Она не среагировала.
Белое лицо, чуть шевелятся от ветра пепельно-серые волосы. На щеках мокрые дорожки. Дэйзи повернула голову.
– Все… повторяется… – Она всхлипнула, села на песок, спрятала лицо в руках.
Я примостился рядом, осторожно обнял ее.
– Мужики – сволочи.
– Спорно, – рискнул заметить я.
– Не оправдывайся, – Лера посмотрела мне в лицо. Волосы упали ей на глаза. Она скривилась. – Женя… ведь это мой натуральный цвет волос. Ты наверняка думал, почему у меня никогда не темнеют корни?
– Не то чтоб думал… замечал.
– Я поседела в одну ночь. И теперь у меня растут белые волосы. Тоже… из-за дурацкой шутки.
Лерка расстегнула кармашек, вытащила сигареты. Первую сломала, вторую смогла закурить.
– Скоро уже пять лет будет, как это случилось. Я встречалась с одним парнем. Из золотой молодежи. Совершенно обычная такая парочка – сынуля предпринимателя не из последних и модельная девочка. Тоже, знаешь ли, не из последних.
Она затянулась сигаретой. Я мысленно согласился с ней – не из последних. Вспомнил, как она резко отвечала на подколки насчет подиумов и нарядов.
– Дорогущие шмотки, ночные клубы, вип-вагон в Крым на выходные, шикарная тачка, роскошная квартира, огромная кровать. Все красивости, о которых пишут в журнальчиках и от которых пускают слюни девчонки попроще. Вот оно, счастье. Я пробилась в «люди», передо мной раскланиваются официанты. Господи, я в мыслях придумывала, сколько бриллиантов пойдет на мое свадебное платье! Ты замечаешь, Змей, что я перечисляю только атрибуты? Никаких чувств и эмоций. Жизнь с модной картинки. Маленькая двадцатилетняя шлюшка думала, что достигла вершины!
Лера смяла зажженную сигарету, даже не поморщившись. Отбросила, вытащила другую.
– И вот однажды мой дорогой парень заключил сильно неудачную сделку. Его пригласили в баньку и сделали предупреждение, мол, денежки отдавать пора. Он и ляпнул: «В залог даю свою телку». Телку, понимаешь? Мне, конечно, ничего не сказал, кто ж о таком говорит? Вот мы с ним как-то ночью возвращаемся из пригородного кабака. Он за рулем, я вся такая томная в мини-платье. Тут «сараи» на дороге, прижимают к обочине. А ночь вот как сейчас – тучи ходят и дождь вот-вот сорвется. Парня выдергивают, меня выдергивают, его башкой на капот, деньги спрашивают. Я визжала, конечно, но рот мне быстро заткнули. Денег мой орел не нашел. Да и откуда? У отца просить – страшно, занимать – еще хуже. Тогда ему рубашечку расстегнули, ножом по горлу провели, спросили: «Помнишь, что обещал?»
– И? – вырвалось у меня.
– Что – и? И все. Его отпустили. А меня в джип. Я ж тогда была кожа и кости. Анорексичка хренова. М-м-модель, йопт. Ну и на дачу. Добрые они оказались, утром даже до трассы подвезли. И покрывало дали. Мини-платье совсем мини стало. Вот с тех пор волосы у меня белые.
Дэйзи выбросила так и не зажженную сигарету, положила голову на скрещенные руки и задумалась. Я обнял ее – показалось, как будто обнимаю статую. Леркины мысли витали далеко отсюда.
Она не плакала, рассказанная ею история произошла уже давно и как будто не с ней. Мокрые следы на щеках говорили о другом: ее ударила выходка Юса, он потерял самое важное – доверие. Все, что делала или не делала Лера, все, о чем она могла рассказать, измерялось в одной валюте – в доверии. И в молчании.
Сильная женщина, а внутри живет хрупкая девушка, которая хочет снова доверять этому миру.
Дэйзи очнулась.
– Змей… глупый вопрос… а где мы сейчас?
– Это Днестр. Вот там, слева, видишь башни? Хотинская крепость.
– О. Ничего себе. Я не помню, как сюда приехала.
– Не вспоминай. – Меня передернуло. – Я даже думать о повторении не хочу.
Лера улыбнулась уголком рта:
– А зверюга где?
– Наверху, перед мостом.
Она вскочила.
– Бегом! Мало ли что с ним там!
Песок взлетел из-под ее сапог. Лера вскарабкалась на холм. Я нашел пистолет и поспешил за девушкой.
«Харлей» попирал дорогу, укоризненно поблескивая в свете одинокого фонаря. «Кавасаки» лежал на боку и мигал фарой – пришло сообщение. Дэйзи, негромко ругаясь, искала шлем. Я поднял байк, глянул на монитор – так и есть, от Ингвара. Написал ему, чтобы не беспокоился – мы скоро будем.
Обратно в Каменец ехали не спеша. На дороге я углядел парочку хороших выбоин и порадовался, что мы их миновали. Пронесло в буквальном смысле.
Ингвар встречал у въезда в лагерь. Ни разу не видел его смурным, но сейчас он изменился – плечи опущены, морщины на лбу. Даже для железного балтийского характера выходка Юса оказалась чересчур.
– Дэйзи, как ты?
Девушка сняла шлем, поморщилась:
– Ничего. Уже лучше.
– Прости его. Он не со зла.
– Ясное дело, не со зла. С дури.
Дэйзи отвернулась и откатила «Харлей» на свободное место. Я подошел к Ингвару, тихо спросил:
– Юс где?
– В палатке. Отлеживается.
– Пусть не высовывается, целее будет.
…Конечно, все пошло наоборот. Юстиниан, заслышав голоса, выбрался из-под купола и хлопнулся
