берегу, повернула на Чебоксары…
Вечерело. Настроение понемногу выправлялось. Голодные охранники были не прочь поужинать, но Суходольский приказал гнать, покуда окончательно не стемнеет. Сам же сидел, обдуваемый свежим ветерком, молчал и слушал негромкий разговор Сергеева с Яровым. Те, позабыв о притихшем начальстве, с присущей страстью профессионалов выдвигали версии покушения, цинично посмеивались над квалификацией незадачливых подрывников и вполне серьезно делали выводы на будущее, чтобы избежать настоящих неприятностей.
Версий и предположений было много, и Суходольский терпеливо слушал до тех пор, пока Яровой не попытался разобраться в первопричинах происшествия. А именно в том, кто и каким образом проследил маршрут Марка Антоновича, да еще с подобной точностью.
Стоило телохранителям коснуться столь глубоких и заповедных тем, как с заднего сиденья их вежливо прервали:
— Что ж, гвардия, я удовлетворен тем, что среди моих подчиненных есть преданные люди с пытливым умом.
— А уж как мы этому рады, — поддержал почин Костя.
— Не спешите радоваться, господа изобретатели.
— Почему же?
— Видите ли, — накинул шеф пиджак и с веселою переменой в голосе воскликнул: — Вам известна печальная история изобретателя гильотины?..
Охранники недоуменно переглянулись.
— Нет? Тогда слушайте. Тот слишком умный человек стал третьим, кому отрубили голову. И отрубили не простым топором, а именно гильотиной.
— Его же изобретением?! Какое коварство. За что же его?..
— Кто ж теперь знает? Тест-драйв, наверное… Знаете, что-то мне зябко становится!
— Поискать сервис?
— Ненужно. Лучше тормозните возле ближайшего кафе…
После сытного ужина на окраине Цивильска, ехали менее получаса.
— Впереди Чебоксары, — объявил Яровой. — Будьте любезны адресок.
Дремавший босс очнулся, закрутил головой. И огорошил:
— Езжай прямо — на Нижний Новгород. Никуда не звонить, ни с кем не общаться, нигде не останавливаться.
И, закутавшись в купленном у цивильских спекулянтов шерстяном пледе, прикрыл глаза.
От возмущения подобным недоверием Сергеев закурил и зарылся в атласе. Спустя минуту отрешенно объявил:
— Примерно двести пятьдесят верст. Ночью приедем — ни туда, ни сюда…
Ровно через три часа миновали Кстово, остановились у синего щита перед дорожной развязкой и разбудили шефа.
— Почти приехали, Марк Антонович. Тут два варианта предлагают. Куда рулить?
Коммерсант разлепил припухшие от недосыпания веки, поежился от холода. Нацепив на нос очки, пробежался по светившимся надписям на синем фоне. И прохрипел севшим голосом:
— Прямо.
Въехали в пригород Нижнего, промчались по мосту через Оку. Суходольский бодрствовал и смотрел на дорогу.
— На Дзержинск, — неожиданно приказывает он, ознакомившись с очередным указателем.
Пришлось повернуть не к центру, а к южной окраине и долго петлять по ночным проспектам и улочкам. И вдруг на одном из перекрестков звучит команда «влево». Цель длительной поездки проясняется. «Аэропорт» — это слово присутствовало на всех указателях, что мелькали справа по борту.
— Марк Антонович, — оглянулся озадаченный Сергеев, — мы куда-то летим?
— Да.
— А вы помните, что у нас с Константином оружие?
— Ну и что?
— Как что? Его же не просто отнимут на досмотре. Нас задержат и вдобавок пришьют статью за ношение.
— Почему это должно быть моей проблемой? — недовольно откликнулся Суходольский. — Думай! Ты же начальник службы безопасности. Либо выбрасывайте, либо что-то еще…
Покуда мчались к аэропорту, опять перебирали варианты.
— Давай купим дорожную сумку, упакуем стволы и сдадим в багаж, — наивно предлагал Яровой.
— Бесполезно — ты давно не летал. С некоторых пор сдаваемые в багаж вещи тоже просвечивают итроскопом, и при необходимости досмотра вызывают владельца по громкой связи.
— А если попросить пронести сотрудника порта? За деньги?
— Тухлый номер — уголовное дело, — качал головой Сергеев и сокрушался: — И у меня как назло в Нижнем — ни одного сослуживца. Черт!..
— А если это… — радостно шлепнул ладонями по рулю Костя, — посылкой срочной отправить! Экспресс-отправлением, а?! У нас так многие в Чечне делали перед окончанием командировки: набьют ящик трофеями и…
Вадим возвратил на землю:
— Посылки тоже светят. Следи за дорогой.
Иномарка плавно повернула влево и вышла на финишную прямую — впереди показались огни аэропорта и надпись «Нижний Новгород» над главным пассажирским терминалом. Озадаченные приказом телохранители молчали…
— Хорошо, я помогу вам, — нехотя произнес Суходольский.
«Как?» — одновременно подумалось им.
— Не дергайтесь, — словно услышал он вопрос, — ведите себя обычно, буднично.
— А куда летим-то?
— Сообщу позже. Перед регистрацией и посадкой.
— Стойте здесь, — повелел Марк Антонович и, сложив на лице милейшую улыбку, направился к голове небольшой очереди.
Телохранители топтались в самом ее конце, гадая, что же задумал неразговорчивый босс. Засунув ладони в карманы джинсовых брюк, Костя пялился по сторонам; одетый в дорогой костюмчик Вадим, нервно отбивал пальцами дробь по новенькому кейсу. Внутри пластикового чемоданчика, среди наспех купленных вещей — футболок, рубашек, трусов и галстуков — лежали три пистолета и пяток запасных магазинов.
Суходольский вернулся, придвинул к себе подчиненных и зашептал:
— Так, гвардия, провел я эту… рекогон… черт, слово не выговоришь. Осмотрелся, в общем. Внутри гадюшника один мужик — милицейский сержант и четыре женщины — сотрудницы в одинаковой форме…
— Мент из линейного отдела, а бабы — сабовцы — сотрудницы Службы авиационной безопасности, — перевел Сергеев.
— Не перебивай! эти мелочи сейчас не важны. Первым за стойкой стоит сержант — проверяет паспорта, рядом с ним женщина средних лет с круглым лицом и ярко накрашенными губами — шлепает по билетам штампом о прохождении досмотра. Дальше начинается лента транспортера, куда пассажиры ставят багаж и коробку с обувью и верхней одеждой. Этот процесс контролирует вторая барышня — молоденькая блондинка с черным бантом на затылке. Третья сотрудница — жуткого вида тетя — стоит сразу за подковообразным магнитом или как там его?.. Ладно, это тоже не главное. Главное — последняя мадам, взгляд которой приклеен к монитору…
Телохранители хлопали веками и отказывались понимать, каким образом Марк Антонович намеревается просочиться с оружием сквозь этот жуткий бабский кордон.
— Сейчас я распределю роли, и у нас все получится, — продолжал он, не обращая внимания на замешательство в рядах личной охраны. — Итак, слушайте и запоминайте…
Суходольский преобразился шагов за пять до входа в епархию досмотровой группы. Преобразился разительно, но с некоторой растяжкой во времени, дабы не вызвать подозрений у других пассажиров. Словно продолжая начатый далеко в прошлом диалог, он хлопал Костю по плечу и громко вещал:
— Да что мне твоя Америка, парень! Единственный американец, которого я люблю — Чарли Чаплин. Единственный, которого уважаю — Франклин Рузвельт. Единственный, которого по-человечески жалею — Патрик Суэйзи.
— А что с Патриком? — теряясь, поддерживал «светскую» беседу гитарист.
— Увы, умер от рака поджелудочной железы…
Не умолкая, Суходольский первым достиг стойки. Невозмутимо выдержав сонный взгляд сержанта, сгреб документы и двинулся дальше, уступая место Яровому. Последним плелся Сергеев с кейсом — мрачный, собранный, похожий на сжатую пружину.
От попутчиков не ускользало его чрезмерное напряжение. Наименее озадаченным предстоящей авантюрой был Костя. А чего ему переживать? Если кейс с оружием засветится — разборки и неприятности коснуться одного Вадима. А он с Суходольским Сергеева знать не знают. Они летят сами по себе. В итоге шеф ненадолго лишится одного телохранителя, зато останется с другим. Почему ненадолго? Да потому что бывший полковник ФСБ Сергеев запустит в действие свои связи, заполучит обратно кейс с извинениями и через пару дней нагонит их где-нибудь в пределах Среднерусской возвышенности.
А громкий и хорошо поставленный голос богатого коммерсанта уже метался внутри помещения для досмотра.
— Америка, Америка… Не любишь ты Родину, Костя! Не любишь!..
Забрав свои документы и шагнув к стопке пластиковых корзин, музыкант почти взаправду взвился:
— Это я-то Родину не люблю!? Да у меня даже член встает, когда играют Гимн!
Он и сам не понял, сколь удачно упомянул об эрекции своего члена. Накрашенные веки сонных теток разом взметнулись; жадно-оценивающие взгляды словно по команде впились в рослого, складного красавчика с правильными чертами лица и вызывающим прикидом.
Суходольский успел разуться и, напяливая на ноги одноразовые бахилы, заливал дальше:
