Лев заржал, как конь, заверил Кошкина, что сделает все от него зависящее, чтобы травить редко, но метко, и удалился. Вздохнув, капитан стал раскатывать обратно ковер и ставить на место столы и стулья.
– Получается, мы по-прежнему ничего не знаем? – с горечью спросила Виктория. – Никаких следов нет, и пять человек… – Она осеклась. – Женя, и Валентин Степанович, и профессор, и ваш друг, и…
– Толя не был моим другом, – с раздражением ответил Кошкин. – Я не могу называть другом человека, который убивает подозреваемого на допросе. Просто коллега, и точка.
– А почему он это сделал? – спросила Виктория нерешительно.
– Толя ловил маньяка, – отозвался Кошкин. – Который убивал детей. В конце концов нашел одного педофила, с большим трудом, по анонимному звонку. Опергруппа выехала на место и обнаружила там останки ребенка. И Толя не выдержал. Не знаю, что он там сделал с этим подонком, вероятно, давил на болевые точки, или просто артерию пережал, чтобы следов не оставить. Короче, подозреваемый умер, и его семья подняла такой шум… Начальство пыталось отстоять Толю, но тогда как раз была кампания по чистке органов, и его уволили. Но самое скверное не это. – Кошкин закусил губу. – Или у того маньяка нашелся продолжатель, или… В общем, похоже, что Толя убил не того. Потому что дети по-прежнему пропадают. Только их никто больше не находит.
За дверью зазвенели голоса, раздались чьи-то шаги, и без стука в библиотеку влетел Кирилл.
– Она вернулась, – выпалил он.
– Кто? – спросил Кошкин.
– Лиза, – с торжеством ответил Кирилл. – По-моему, самое время спросить у нее о последнем убийстве, капитан!
Глава 26
Разбитые надежды
Слева лес, справа лес, впереди лес и неизвестность. Пар вырывается изо рта, сапоги проваливаются в рыхлый снег почти по колено.
Надо идти. Надо идти… и не думать… не думать…
Тяжелое ружье оттягивает руки, деревья стоят, как заколдованные великаны. Прежде Лиза и не подозревала, что природа может казаться такой враждебной. Наоборот, что может быть поэтичнее – заснеженный лес, шапки снега на разлапистых елках. Прямо-таки очаровательная картинка из детской книжки… ну, допустим, стихотворений какого-нибудь Некрасова.
– Карр!
Лиза вздрогнула и шарахнулась. Ворона снялась с ветки ели, отчего вниз полетели комья снега, еще раз хрипло каркнула и черным камнем метнулась прочь.
…А еще где-то в лесу засел стрелок… правда, Лиза нарочно пошла в сторону, противоположную той, где он может находиться… И все же сердце колотится так громко, словно хочет выскочить из груди.
«Ненавижу лес», – решила Лиза через несколько минут.
Она давно поняла, что сбилась с тропинки, и теперь шла наугад, то и дело прислушиваясь. Вдруг ей повезет и она выйдет, срезав путь, прямо к железной дороге…
Но вокруг по-прежнему был только угрюмый, насторожившийся лес. И идти ей становилось все труднее и труднее. Длинная шуба цеплялась за наст, в сапоги набился снег. На глазах у Лизы выступали злые слезы, которые тотчас же замерзали, но она упорно шла и шла вперед.
«Если я не справлюсь, то никто не справится… Дети, наверное, уже пообедали… Валя и Рома… Если я узнаю, что няня забыла их покормить, я ее выгоню, честное слово… Нет. Она славная девушка, хотя немного бестолковая… Не надо думать о плохом. – Нога Лизы зацепилась за какой-то сук, притаившийся под снегом, и молодая женщина едва не упала. – Надо собраться… – Она подняла глаза. – Снегирь! Боже мой, снегирь! Сколько лет я их не видела…»
Красногрудый снегирь посидел на веточке, косясь на нелепую фигуру в шубе, потом фыркнул и улетел. Лиза огляделась. Больше всего она боялась увидеть на снегу чужие следы, ведь это означало, что стрелок находится где-то рядом. Но видны были только отпечатки птичьих лапок и ямки, оставшиеся от ног какого-то крупного зверя.
«Косуля… нет, не косуля… Папа говорил, что в этих лесах столько живности раньше водилось, а теперь… Да какая разница? Куда же теперь идти…»
Она беспомощно огляделась и тут увидела за елкой чьи-то горящие глаза. Поколебавшись, зверь вышел из укрытия и замер, метя снег хвостом.
«Собака… – сообразила Лиза. – А где собака, там и люди… И жилье… И можно позвать на помощь…»
– Собачка! – умильным голосом позвала она. – Собачка, иди сюда…
Зверь сделал еще один шаг по направлению к ней, и тут Лиза остолбенела… Он был серый, поджарый и совсем не по-собачьи скалил острые, длинные зубы.
В следующее мгновение Лиза в полной мере ощутила правдивость избитого литературного штампа «сердце ушло в пятки». Оно не то что ушло, а оборвалось и ухнуло куда-то вниз, в пропасть паники и ужаса.
«Волк! Настоящий волк! Боже мой, это же волк!»
Нет, вы поймите, быть избалованной столичной жительницей, видеть волка только на картинке или в передаче о животных… снисходительно понимать, что это почти легенда, что никаких волков давно уже не осталось или почти не осталось, и вообще сказка о Красной Шапочке – чепуха и блажь… и вдруг самой оказаться на месте этой Красной Шапочки… ой, ой, ой.
– Не подходи, – прошептала Лиза, вцепившись в ружье, словно волк мог ее понимать. А серый, похоже, понимал куда больше, чем полагается зверям. Потому что он насмешливо оскалил зубы и не подошел, а как-то боком прыгнул ближе, косясь на молодую женщину.
Пора было принимать меры против представителя живой природы, которая – как отчетливо понимала теперь Лиза – ей была в это мгновение абсолютно, стопроцентно ненавистна. Да здравствуют городские джунгли, дома-коробки и чахлые скверы! И пусть сгинут волки, как их там – санитары леса, да? – вместе с этими самыми лесами…
Трясущимися руками Лиза подняла ружье и нажала на спусковой крючок. Ничего.
«Оно не заряжено!» – в ужасе поняла молодая женщина.
Снова и снова в отчаянии она нажимала на проклятый крючок, а волк, поняв, что бояться ему нечего, тем временем подходил все ближе и ближе. И уже в то мгновение, когда Лиза думала, что пора бросать ружье, бросать все и лезть на дерево, повыше, авось получится спастись хоть таким образом, – ружье дернулось в ее руках и изрыгнуло огонь.
Пуля ушла в ель, но этого оказалось достаточно. Волк подпрыгнул на месте, развернулся и тенью скользнул в чащу леса, а Лиза, опустив ружье, бессильно смотрела ему вслед.
Несмотря на мороз, по телу струился горячий пот.
– Карр! – язвительно изрекла ворона, садясь на раненую ель.
И, горбясь, смотрела, как молодая женщина в длинной шубе повернулась и побрела по своим собственным следам обратно – в страх и неизвестность, к людям, которые, если вдуматься, все-таки чуточку лучше настоящих, живых волков.
…– В-волк, – заикаясь, проговорила Лиза. – Настоящий, живой волк… Как же я испугалась!
Она вцепилась обеими руками в кружку горячего чая, которую ей протянул муж. Зубы колотились о край кружки, когда она пила.
В комнату вошел Олег Кошкин, а за ним – Кирилл и Виктория. Капитан огляделся.
– Домработницу освободите, – сухо распорядился он, и Кирилл, подмигнув присутствующим, отправился выполнять приказ. – Елизавета Валентиновна, могу я спросить, почему вы бежали?
Лиза сглотнула.
– Я боялась… за детей, – выдавила она из себя.
– Это вы убили Марию Долгополову?
– Что? – Лиза выпрямилась. – Нет, я… Как вы могли подумать?
– А что, разве вы ушли не поэтому?
– Нет, конечно! Я поняла, что если я хоть что-нибудь не сделаю, то и никто не почешется… И ушла.
