отличался оригинальностью, но цели своей достиг.
Вечером сотовый зазвонил снова.
– Алло, Виктория? – произнес неуверенный мужской голос. – Виктория, это Слава Хабаров. Однокашник, да… Я хотел сказать… – он замялся. – Спасибо, Виктория, – наконец выдавил он. – Я никогда не забуду, что ты для меня сделала. Мне Сергей сказал… Спасибо.
– Да ладно тебе, – смущенно пробормотала она. – Девочка уже была у врачей? Что они говорят?
– Шансы есть, – залепетал Слава, – есть, но… это же такие деньжищи придется выложить! Я думал, когда Сергей узнает, сколько они потребовали… – Вздох. – А он только пожал плечами и говорит: «Ну, раз надо, значит, надо». И… это… словом… Я хотел сказать…
По тому, как изменился его голос, Виктория поняла, что он плачет.
– Ты уже слышал про Катю? – неожиданно для себя самой спросила она.
Слава хлюпнул носом.
– Тебя тоже таскали в прокуратуру… как она теперь называется… следственный комитет, да? Я пришел, только чтобы отвязались… Там этот, следователь молодой. Он все о Кате расспрашивал, об одноклассниках, о вечере… О тебе, кстати, тоже спрашивал, все интересовался, что ты за человек.
– А еще что он спрашивал?
– Да какие-то странные вопросы задавал. Читал ли я твои книги, кто был на вечере, кроме бывших учеников, и все в таком роде. По-моему, он и сам не знает, где искать того, кто Катю убил, вот и заполняет протоколы… для галочки.
Слава Хабаров был в корне не прав, но Виктория не стала его разубеждать. С ее точки зрения, это было совершенно лишнее. Она лишь пожелала ему и его дочери успехов и отключилась.
– Это ты из-за убийства так нервничаешь? – спросил Никита.
– Да, – не стала скрывать Виктория. Он усмехнулся и притянул ее к себе.
– Черт, а я-то думал, у детективщиков крепкие нервы. Не переживай. Ее наверняка муж ухлопал.
– Это Вероника так думает? – поинтересовалась Виктория.
– Тут и думать нечего, – отозвался гонщик. – Кому выгодно ее убивать? Только одному человеку на свете, и у него железное алиби. Значит, это он и есть. Все просто. Проще не бывает!
Но все было вовсе не так просто. Утром Виктории захотелось выпить чаю, и она отправилась в кухню, путь в которую лежал через узенькую переднюю. С вешалки свисал какой-то лоскут, и Виктория машинально потянула его к себе – а потянув, едва не закричала во весь голос.
Это был светлый шелковый платок с леопардовыми пятнами, весь покрытый запекшейся кровью.
Глава 14
В первое мгновение Виктория даже не поняла, что это такое, но потом волна липкого ужаса залила ее с головой. У нее потемнело в глазах, и она вынуждена была прислониться к стене.
Платок цвета «белый леопард» – сказал кто-то голосом Антона в ее голове. И вот она стоит в прихожей собственной квартиры и держит в руках именно тот платок.
Тот, который убийца снял с шеи мертвой или умирающей Кати.
Платок, который…
Виктория сделала движение к телефону. Звонить, звонить, звать на помощь Антона, рассказать ему о платке, о преследовании, обо всем, ничего не утаивая.
Да, но как она объяснит появление платка в своей квартире? В самом деле, не мог же он появиться тут сам собой… а вчера вечером ничего подобного тут не было.
Виктория шагнула к двери, проверила замки. Заперто, заперто, и этот тоже, и…
Верхний замок был закрыт на один оборот. Всего лишь на один, хотя она всегда запирала его на два.
Вторая волна страха накрыла ее и на этот раз поволокла на самое дно паники и ужаса. Конечно, пока они с Никитой спали, кто-то вошел, оставил платок и ушел. Им еще повезло, что убийца к ним не заглянул.
– Виктория, ты где?
Голос Никиты вернул ее к реальности. Едва соображая, что делает, она засунула платок на полку, в груду перчаток и кашне, так, чтобы его не было видно.
– Я в ванную, – ответила она любовнику, стараясь говорить ровным голосом, – на минуточку.
После чего и в самом деле ушла туда и, включив воду, села на край ванны.
Ей надо было подумать, что делать дальше и, главное, как быть с платком. Теперь уже не было сомнения, что кто-то включил ее, Викторию, в свою жестокую и непонятную игру, цели и мотивы которой могут быть какими угодно. И если этот некто не остановился перед убийством человека и глумливо подбросил ей улику, взятую из ее книги, то дальше она должна ждать только худшего.
Собственно, она могла немедленно пойти за сумочкой, найти в ней номер Антона, набрать его и рассказать следователю обо всем. В конце концов, он сам просил звонить ему в любое время дня и ночи.
Но воображение Виктории, хорошо развитое, как у любого профессионального писателя, сразу же нарисовало следователя, которому одно из причастных к убийству лиц само приносит стопроцентную улику против себя. И что этот следователь должен подумать?
Поверит ли он версии о неких преследователях и вообще страшных врагах, которые не дают ей проходу, под покровом ночи пробираются в ее дом и подбрасывают платок с тела жертвы? Вовсе не обязательно. Более того, будь Виктория этим самым следователем, она бы наверняка сочла, что это ход из какого-то детектива наподобие тех, которые сочиняет подозреваемая.
А отсюда всего лишь один шаг до того, чтобы обвинить ее в убийстве.
Конечно, Виктория знала, что она никого не убивала. Но она впервые задумалась о том, есть ли у нее алиби на время убийства Кати.
Преступление произошло через неделю после вечера встречи, около полуночи. Учитывая регулярный распорядок дня Виктории, в это время она наверняка спала безмятежным сном. Будь с ней рядом Кирилл, он бы подтвердил ее алиби. Но Кирилла тогда с ней уже не было, а отношения с Никитой только-только завязывались.
Итак, алиби у нее нет, и в принципе, если она принесет окровавленный платок следователю и ему захочется быстренько закрыть дело, он вполне может объявить ее убийцей. Финита ля комедия.
Интересно, а что, если ее невидимый противник только этого и добивается?
Она машинально изменила напор воды и стала смотреть невидящими глазами на прозрачную струю. Нет, сказала Виктория себе, так не годится. Надо – как в ее собственном романе – быть очень осторожной, никому не доверять и тщательно взвешивать последствия своих поступков, прежде чем что-либо предпринимать.
Во-первых, надо побольше разузнать об этом Антоне Помогае, который производит такое положительное впечатление. Вполне может оказаться – как это нередко случается, – что впечатление само по себе, а человек сам по себе.
Во-вторых, надо перечитать свой роман «Призраки забытого лета» с точки зрения не совсем здорового читателя и посмотреть, что в нем могло так его зацепить.
В-третьих, надо сделать то, что советовал Антон: проверить электронную почту и навести справки в издательстве, не было ли каких странных писем, адресованных ей.
В-четвертых, поскольку платок принесли ей в квартиру, надо понять, откуда у убийцы оказались ключи. Они были только у нее и у Кирилла. При расставании Кирилл ей их вернул, а Никита стащил некоторое время спустя. Больше ключей ни у кого не было, даже у ее матери.
«Надо сменить все замки», – решила Виктория.
В-пятых… Но на пятом пункте она безнадежно запуталась. Может быть, потому, что ей наскучило изображать из себя героиню собственного романа. А может, потому, что надоело бояться.
Ибо всякий страх очень быстро надоедает, это неестественное состояние, оно человеку в принципе чуждо. Виктория не считала себя особенно храброй, но она не собиралась играть роль жертвы. Не то чтобы она уже мысленно грозила своему невидимому противнику, мол, он пожалеет о том, что с ней связался. Но, во всяком случае, она была намерена сделать все, чтобы помешать ему восторжествовать.
Она сполоснула лицо холодной водой, посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на нее глядело
