страшной силой не только в стороны, но и вниз.
У меня было не больше трех-четырех секунд, прежде чем «Воронка» снова «зарядится». Потому я не стал дожидаться, пока на меня прыгнет новая тварь, и прыгнул сам — прямо и центр разрядившейся аномалии, мысленно моля Хозяев Зоны, чтобы псевдособаки не перехотели завтракать, учуяв не только свежее мясо, но и то, что его окружает.
Может быть, в другой раз безглазые псы и передумали бы охотиться в таком неблагополучном месте на столь сложную дичь, но, во-первых, ложбина была узкая и задние сильно напирали на передних. А во- вторых, вожак стаи перед смертью оказал мне небольшую услугу. Осколок его кости вспорол кожу на моей руке, и запах свежей крови напрочь отбил у мутантов последние остатки инстинкта самосохранения.
Следующего пса, несколько лучше сохранившегося, я принял на клинок в полете и рывком переправил за спину. И, не став дожидаться хлопка, словно при броске гранаты отсчитав «двадцать два — двадцать три», прыгнул следом.
На этот раз сработавшая аномалия ударила меня в лицо не только плотной стеной сжатого воздуха, но и душем из плоти, гноя и костяного крошева. Хорошо, что я успел зажмуриться и выдохнуть.
Вторая «Воронка», разрядившись, отбросила меня за край черного пятна, только что обновленного четвероногим любителем свежих завтраков. И сразу же я почувствовал, как воздух слева от меня начинает закручиваться в спираль.
Я сделал шаг назад, но было поздно — «Карусель» почуяла жертву и не собиралась ее упускать. Как, кстати, и безглазые собаки.
Несколько облезлых мутантов уже истошно визжали с высоты пятиэтажного дома, поднятые в воздух «Каруселями». Хлопки впереди меня свидетельствовали о сработавших «Воронках». Но проклятые мутанты продолжали переть напролом, дурея от многократно усилившегося запаха свежей крови и мяса.
Очередного довольно массивного пса, приблизившегося ко мне, я удачно пнул в ребра, отправив его в «Карусель», явно собравшуюся превратить меня в летающий бифштекс. Обрадованная легкой добычей, аномалия немедленно подбросила в воздух моего несостоявшегося убийцу и мгновенно раскрутила его так, что уже невозможно было разобрать где лапы, где голова, а где собачий хвост, столь ценимый учеными всего мира. Секунда, истошный визг — и из пыльного смерча полетели куски плоти, а сама воздушная воронка изменила цвет с серого на темно-багровый.
Но на всякую хитрую аномалию найдется свой болт…
Какая-то мелкая и длинная паскуда с ушами, при жизни бывшая то ли таксой, то ли ягдттерьером, все-таки умудрилась подпрыгнуть и впиться зубами в мое левое бедро. Метила она явно не в бедро, а правее. И очень хорошо, что промахнулась, так как на мне из защиты были только старые джинсы.
Мелкие, но острые зубы разодрали ткань и в неожиданно большой пасти безглазой твари оказался существенный кусок моего мяса.
Свое мясо я люблю больше чем какое-либо другое, потому голову гурмана, предпочитающего пашину,[9] я кромсал «Бритвой» быстро, но крайне внимательно. Непростое это дело — срубать с ноги чужие челюсти, одновременно глядеть по сторонам, стараясь не прозевать очередную атаку, и при этом стоять на месте как вкопанный. Потому что один неосторожный шаг в сторону — и собачьи зубы, застрявшие в моем бедре, покажутся сущей мелочью, недостойной внимания.
Мне еще ни разу не представился случай разочароваться в своем ноже. Обе челюсти безглазой собаки я смахнул с ноги в четыре удара. То, что осталось от нее, еще живое сползло с моей ноги, скребя когтями по штанине. Но радости мне легкая победа над врагом не доставила. Во-первых, потому, что по ощущениям у меня в бедре застряло несколько зубов паскудной твари. Во-вторых, прямо на меня, распластавшись в полете, летела огромная черная собака с двумя кровавыми шариками в черепе вместо глаз.
Я уже видел однажды такую псину. Правда, в тот раз у меня в руках был пулемет, а не нож, и я решил проблему всего двумя выстрелами. Ведь достаточно послать две пули в самое уязвимое место на теле любой живой твари на земле — в глаза или в то место, где им положено быть, — и можно считать, что опасность миновала.
Но пулемета у меня не было, а применять автомат не имело смысла что против стаи безглазых собак, что против этого монстра, словно сошедшего со страниц «Собаки Баскервилей» и при этом увеличенного как минимум раза в полтора. Что за тварь? А хрен ее знает, в «Энциклопедии Зоны» про нее ни слова. Спецом для меня, что ль, кто-то из ученых сюрприз вырастил? Надо будет у Сахарова спросить, если встретимся, конечно. Но, судя по идеальной сохранности мышц при полном отсутствии кожных покровов на теле кошмарной псины, вряд ли это мутант. Больше похоже на творение рук человеческих…
Ну, вот опять, размышления черт-те о чем. Но это завсегда лучше, чем распространенные реакции большинства людей на опасность — ступор, доставшийся людям от примитивных предков, мол, мертвого не сожрут, или же паническое бегство хоть куда-нибудь, лишь бы подальше от опасности, подставляя при этом врагу незащищенную спину. Ни то ни другое не мой случай. Замершее тело с остекленевшими от ужаса глазами или, притормозив, скушают не спеша, или, не сбавляя скорости, сметут в ближайшую аномалию. А бежать просто некуда, ибо сзади в процессе очистки ноги от зловредной таксы я успел разглядеть краем глаза огромное черное пятно и легкий пылевой вихрь рядышком с тем пятном — две милых соседки, «Воронка» и «Карусель», обе неслабых размеров. Правда, за ними, похоже, уже чисто и даже проход меж холмами виднеется, но легче до Пекина в позе снорка добраться, чем целым проскочить через практически соприкасающиеся аномалии таких размеров. Эх, а в центре почти невидимого вихря равномерно пульсирует сердце — артефакт «Душа», и весьма солидный, соответствующий габаритам гигантской «Карусели». Таких «Душ» мне раньше видеть не доводилось.
Но это все в настоящий момент абсолютно бесполезная лирика, которая плещется в моей голове как дерьмо в аквариуме, в то время как собака, размерами похожая на лошадь, стремительно сокращает расстояние между мною и своей пастью, сильно смахивающей на зубастый чемодан.
И что мне оставалось делать? Счет шел на доли секунды, и я, забыв о боли в прокушенном квадрицепсе, перенес вес тела на здоровую ногу, одновременно выставляя перед собой «Бритву»…
Удар был страшным. На ногах я устоял, но шаг назад пришлось сделать — иначе б я просто грохнулся навзничь, приземлившись головой точно в аномалию. А так я лишь почувствовал, словно меня кто-то схватил сзади за куртку и пока что не сильно, но настойчиво потянул на себя.
Мне не хотелось думать, кто это был — «Воронка» или «Карусель». Нельзя об этом думать, когда прямо перед твоим лицом нависла воняющая полуразложившимся мясом клыкастая пасть и хрипит, и рычит в бессильной ярости, силясь сомкнуть челюсти.
Но сделать это огромной собаке было не просто. Ее удар я принял встречным движением, по локоть всадив обе руки в разверстую пасть мутанта. Иного выхода у меня не было — только ударить навстречу, гася инерцию разбега собаки и при этом вонзая «Бритву» ей в небо.
Клинок легко распахал плоть и глубоко воткнулся в кость. Предплечьем второй руки я в это время уперся в нижнюю челюсть монстра и изо всех сил раздирал сейчас его пасть. Хорошо, что рука попала не на клыки, а на передние резцовые зубы — пострадал лишь рукав куртки и кожа предплечья. В случае контакта с огромными клыками предплечье наверняка было бы распорото в лохмотья.
Я видел ее глаза в трех дециметрах от своего лица — кровавые шарики, похожие на брюшко сытого комара. Без зрачков, без мыслей, которые при желании можно разглядеть во взгляде даже самой глупой собаки. У этой в глазах не было ничего, кроме крови. И не хотела она ничего, кроме крови и мяса. Моего мяса.
Она давила на меня своей тушей, изо всех сил упираясь лапами в землю. Повалить и растерзать? Возможно. Но этого я не дам ей сделать. Тем более что я не просто раздирал пасть твари, но еще и пытался выдернуть из ее черепа застрявший клинок, расшатывая нож и причиняя мутанту нешуточную боль.
О своей боли я не думал. Боль придет потом к кому-нибудь из нас — к тому, кто останется в живых. Сейчас мы были слишком заняты, чтобы обращать на нее внимание.
Но силы заканчивались у обоих. Гигантская собака уже не пыталась захлопнуть пасть. Она лишь упиралась задними лапами в землю, оторвав передние от земли, и давила, давила, давила…
Внезапно я понял, что она делает. Разочаровавшись в завтраке, отчаянно цепляющемся за жизнь, мутант решил прикончить его по-любому, пусть даже ценой собственной жизни.
