Роковые девчонки из открытого космоса

— Я был бы признателен, если б данная информация не покидала стен этой комнаты. Но у нас возникла субоптимальная… э–э, случилось то, что, сказать по правде, перед нами предстали последствия эксперимента, пошедшего не так.

— Четко! — пришел в восторг альфа–центавр.

Если считается, будто передо мной — ответственные чужие, подумал Кверк, причем, уже не в первый раз, то у всей–ленной большие неприятности. Смятение предводителя не осталось незамеченным для альфы.

— Извините, — вымолвил он. — Продолжайте. Ай!

И он шлепнул сириусянина, который пробрался под стол, чтобы погрызть ему пальцы на ногах. У альфа–центавров на ногах пальцы особо сексапильны, причем на каждой ноге их по двадцать.

Кверк обхватил руками свою сияющую серую голову.

— Неужели мы не можем поддаться серьезу, прошу вас? Хотя бы на одну минутку?

— Ага! — завопил херувим. — Поддать Сириусу!

— Поддать Сириусу!

— Поддать Сириусу!

И херувимы повели за собой остальных в атаку на сириусян, коих прижали к полу и защекотали едва ли не до смерти. Взрывы хохота, биенье жирных белых крыльев, звяк и шлеп чужих тел, что боролись и катались по всему полу, одышливые мольбы о пощаде раскатывались меж стен зала. Антенны Кверка невольно завибрировали, а из большого черного глаза просочилась большая голубая слеза.

Один из херувимов дал сигнал остальным:

— Сссст. Ссссст.

Громко отдуваясь и задыхаясь, исподтишка тыча и пихая друг друга, собрание вновь угомонилось.

— Вкратце, — гнул свое Кверк. — Мы проводили эксперименты по гибридизации, а именно — по выведению помеси нефонца и землянина. Это, э–э, довольно трудное и рискованное предприятие. Мы надеялись, что вливание нефонских генов в человеческий генофонд произведет успокоительное действие на землян. Я в самом деле не понимаю, кстати, отчего вы закатываете глаза. Мы надеялись, что они станут здравомысленнее, натуральнее, сбалансированнее, менее агрессивными. Мы считаем, что им следует перестать ворчать насчет стояния в очередях или заполнения бланков в трех экземплярах. В конце концов…

— Бюрократы Всего Лишь Делают Свою Работу, — раздался насмешливый хор.

Как и все нефонцы, Кверк страдал от серьезного дефицита иронии. Он не понимал, что над ним насмехаются. Он просто решил, что все его наконец–то поняли. Самое время. Он бы улыбнулся, только нефонские лица по самой природе своей лишены выражений, поэтому он невыразительно продолжал:

— Небольшое, однако растущее число землян понимает и поддерживает наши усилия; мы располагаем полезными контактами в сообществах от Седоны на американском юго–западе до Муллумбимби на восточном побережье Австралии.

— Я как–то в Муллумбимби разжился отпаднейшей дурью, — прошептал херувим альфе. — Мне было видение Нирваны. Зашибись. Тринадцать далай–лам и Курт Кобейн сидят на таких здоровенных лотосовых подушках и грязно лабают джем.

— Повезло, — вздохнул альфа. — А нам от дури только хочется везде ходить и совать во все локти.

— Это может быть интересно.

— Ага, ну да — а у меня в прошлом от этого БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ были.

— Ой, расскажи.

Кверк постучал по столу:

— Могу я попросить вашего внимания, пожалуйста?

— Позже, хряк, — пообещал альфа.

— Как вы можете вообразить, мы совершили много проб и ошибок. Нам пришлось проводить довольно большое число, э–э, сексуальных экспериментов на подопытных землянах как мужского, так и женского пола. — Вот теперь Кверк завладел их вниманием. — Хотя мы испробовали сравнительно обширный диапазон, э, биодинамических позиций и, кхм, механических аппаратов, с самого начала мы столкнулись с неимоверной трудностью получения образцов, у–у, спермы землян для оплодотворения нефонских яиц. Сходным же образом, земные яйца не так легко, гр–р, проницаемы нефонской спермой. Посредством, эм, упорства и прилежания нам, в конце концов, удалось ликвидировать задиры процесса.

Вспыхнув бледно–голубым, Кверк сделал паузу и оглядел собрание.

За исключением трепетного шепота ангельских крыльев — вопреки всему своему модельному опыту херувимы с огромным трудом сохраняли неподвижность в возбужденном состоянии, — в зале царила тишина. Даже сириусяне пришли в восторг. Стало быть, скучные старые нефонцы в конце концов немножко пошалили, а? Остальные не могли дождаться перерыва на чай, чтобы организовать огромную треп–сессию и обменяться слухами.

— В конечном итоге нам удалось успешно вывести три гибрида, все женского пола для удобства будущего межпородного скрещивания. По мере их развития, вместе с тем, мы обнаружили, что земные гены, по всей видимости, у них доминантны. Гибриды постоянно сбегали из своего Центра социализации и приставали к бродячим клингонам и прочим отталкивающим типам. — Голос Кверка посуровел. — Им не удавалось соответствующим образом реагировать на директивное воспитание. Иными словами… — он умолк и вздохнул, — они выросли неисправимо дикими, недисциплинированными, неконтролируемыми и, хотя довольно разумны, неспособными к обучению нефонским ценностям.

— Ууааа! — завопил впечатленный альфа–центавр. — Когда с ними можно познакомиться?

— Что ж, это подводит нас к цели настоящего пленума, — ответил Кверк с облегчением: хоть кто–то проявил непритворный интерес к вопросу. — Видите ли, мы еще толком не придумали, что с ними делать, когда — мы не знаем, каким именно образом, — они умудрились угнать космолет, равно как и все резервы топлива целой планеты. У нас есть все основания полагать, — сурово завершил Кверк, — что они уже достигли Земли.

— Отпад! — воскликнул завистливо херувим.

— Четко!

И вот едва ты решишь, что находишься на одной с ними волне, подумал Кверк, как понимаешь, что они все с таким же успехом могут оказаться какими– нибудь марсианами. Он выдохнул нежный серебристый колокольчик вздоха и продолжил:

— В сумме, нам настоятельно потребно отправить на Землю экспедицию, дабы, э, изловить их — разумеется, нежным и любящим манером — и вернуть как их, так и космолет. Подде?ржите ли вы нас?

— Йей! — Сириусянин вскочил на стол, хлопнулся на руки и захлопал в воздухе всеми четырьмя своими жирными зелеными ножками. — Мы едем на Землю! Мы едем на Землю! Мы едем на Землю!

Весь зал взорвался торжествующим пандемониумом.

— Отпад!

— Дальняк!

— Нас посчитайте!

— И нас тоже!

— Когда летим?

— Что мне надеть?

— Уже приехали?

— Чего мы ждем?

— ИП, звони дом!

— Прошу вас — вы же не станете снова поднимать эту тему, правда?

— Шучу, шучу.

— Мне нужно в туалет!

— Гардеробный стресс! Гардеробный стресс! Мне в самом деле совершенно нечего надеть на Землю!

— Не надевай ничего.

— Ага!

— Поддай мне лучом, Скотти![52]

— Йиппиии!

— Рок–энд–ролл!

§

Элизабет–Бэй, что располагается с благородной стороны от Кингз–Кросс, на первый взгляд — не особо рокенролльный пригород. Не Ньютаун, это уж точно. Если Элизабет–Бэй ходит с синими волосами, это скорее всего оттеночный шампунь. Богема Элизабет–Бэя — художники, киношники, музыканты и актеры, которые тусуются в крохотных шикарных кафе пригорода, а не делают свое дело, — тусуется там не слишком долго, ибо в большинстве своем эти люди достаточно взрослые, чтобы понимать: если вообще не будешь делать дело, долго художником, киношником, музыкантом или актером не пробудешь, — соображение, коим пока не вполне озарило их некоторых младших коллег в Ньютауне.

Однако в Элизабет–Бэе стоял самый наирокенролльнейший отельчик всего Сиднея — «Особняк Себел». В то или иное время в нем квартировали «Потрясные Тыковки», Бьорк, «Зеленый День», Аланис Моррисетт, Билли Идол, «Королева», Род Стюарт, Джо Кокер, Синди Лопер и даже инопланетоид Майкл Джексон[53].

В это воскресенье Гостящей Рок–Звездой в «Себеле» был не кто иной как Эбола Ван Аксель, ведущий вокалист американской смерте–металлической банды «Крученый Ублюд» на последнем отрезке их гастрольного турне «Ё… Тебя Мир». Обычно Большой Эб скорее сдох бы, чем поднялся в такой час — примерно три пополудни. Но сочетание джетлага, жутких наркотиков и поклонения целого табунка энергичных молоденьких поклонниц в этот день привело его на шезлонг к бассейну на крыше — бледная волосатая колбаса, затянутая в оболочку черной кожи и в темных очках. Эб чувствовал себя хрупко и поглощал сэндвичи с устрицами и арахисовым маслом с официантской тележки, стоявшей рядом; он едва терпел довольные визги эвит, плескавшихся в воде.

У Эболы Ван Акселя был фолликулярный кризис. Члены «Металлики» — вероятно, самой значимой металлической группы мира — свои волосы обрезали.