нереально отчетливо, словно кто-то ее детально прорисовал на фоне багрового неба. Что ж, с гигиеническими процедурами придется повременить…
Я вздохнул обреченно и поплелся вперед…
Кстати, это оказалось непростым делом. Дорога между домами была завалена кучами мусора и останками техники. Пару раз мне пришлось выписать нехилые крюки, чтобы найти проходы между обломками прошлого, чудом не развалившимися от времени.
Наконец, обогнув остов насквозь проржавевшего БТРа, я вышел на относительно свободное пространство. Между мной и Башней больше не было особых препятствий. Конечно, не автобан, но уже понятно — пройти можно. Высокая трава да редкие кусты с нереально длинными колючками не препятствие по сравнению с мусорными баррикадами, оставшимися позади.
С обеих сторон от дороги росли деревья. Высокие, корявые, некоторые даже с редкими листьями, напоминающими длинные красные языки. Тоже, что ль, приучились жертву на вкус пробовать, перед тем как ее схомячить? Так я невкусный, если что. И вредный для здоровья. Вон даже крысопес-переросток побрезговал…
Признаться, устал я, пока тащился через горы хлама, почему-то не сгнившего со времен Последней войны. Во влажном, удушливом воздухе кровавой преисподней все эти обломки прошлого давно должны были рассыпаться ржавой пылью. Ан нет, стоят себе, хоть бы хны, последние силы из человека выматывают…
Я бы тут и сел на пятую точку посреди дороги, так как ноги реально подкашивались и тащиться пешедралом оставшиеся до Башни полкилометра желания не было ни малейшего. Хотелось просто сесть — и больше не вставать. Кстати, правую щеку начало дергать, причем неслабо. Во рту появился мерзкий привкус гниения, и приходилось постоянно сплевывать вязкую желто-черную слюну. Я только раз глянул на свой плевок, упавший в пыль, — и постарался больше этого не делать. Как и не думать о том, во что превратилось мое лицо…
И тут справа мне почудилось какое-то движение. Вроде человеческая фигура мелькнула меж изуродованных радиацией древесных стволов, проросших сквозь обломки каких-то невысоких сооружений? Или показалось? Бегать я за ним, конечно, не буду — да и не смогу при всем желании — но, может, получится спросить, где найти ту тварь, о которой говорил покойный Зюн?
О том, откуда в этом проклятом месте может появиться человек, я тоже постарался не думать. Слишком уж пустынно и мрачно было вокруг. Внезапно я осознал — кровавый пейзаж давил на мозги, плющил, словно на плечи мне легла непомерная тяжесть… Я почти физически ощущал волны ужаса, идущие от Башни. Сейчас я был бы рад даже гигантской крысособаке, появись она вновь передо мной. Никогда не думал, что смогу бояться пустого, багрового неба, которое перечеркнула изломанная вертикальная линия, похожая на изуродованное рыцарское копье…
Я пошел дальше, сняв с плеча бесполезный автомат и опираясь на него, словно старик на палку. Никогда не думал, что АК-104 может быть таким тяжелым…
Из-за деревьев на дорогу вышел человек. Вышел — и остановился, дожидаясь, пока я доковыляю до него. Я шел тяжело, загребая берцами красную пыль, а он стоял и терпеливо ждал.
— Здравствуй, сынок, — произнес человек, когда я наконец приблизился и остановился, навалясь на свой автомат всем весом. Иначе никак. Уж больно хреново… — Ты не знаешь, где мой дом? — спросил человек. — Заблудился я что-то, никак не найду.
Это был глубокий старик. Чистенький, опрятный, в костюме старого, еще советского покроя. Я такие видел лишь однажды, когда на зараженных землях Украины шел через потерянный город, населенный призраками давно умерших людей…
Лицо старика выглядело неестественным. Кожа розово-белая, губы слишком яркие для его возраста, а морщины на лбу словно искусственно разглажены…
— Не знаешь… — констатировал старик, рассмотрев меня повнимательнее. — И не можешь знать. Ты ж пока не из наших. Но вижу, скоро к нам переберешься. Приходи, соседями будем. Здесь много пустого места…
Он показал рукой на деревья, те, что росли справа от дороги.
Я пригляделся… Ну конечно. Это не остатки каких-то древних сооружений между деревьями. Это покосившиеся кресты и памятники старого кладбища, заросшего вездесущим вьюном.
До меня дошло. На лицо старика был наложен посмертный макияж, причем довольно неумело. Но мне сейчас было не до суеверий. Да и на живых мертвецов я в свое время насмотрелся предостаточно, только те говорили мало, больше стреляли. По сравнению с ними старик в похоронном костюме был намного более приятным собеседником.
— Я тоже… ищу кое-кого, — проговорил я, с трудом разлепив спекшиеся губы. — Какую-то тварь… которая умеет приращивать руки…
Старик недовольно пожевал пергаментными губами. Его глаза нехорошо сверкнули.
— Не ищи его, — прошамкал он. — Будет только хуже. Лучше пойдем со мной. Там спокойно, там тишина…
Может, старик был прав. Может, действительно, пора уже успокоиться где-нибудь на старом кладбище, заняв чужую могилу, пока ее хозяин шляется неизвестно где. Но такая уж я упрямая скотина, что если наметил себе цель, то буду тащиться к ней до последнего, сколько бы ни соблазняли меня покоем, тишиной и вечной благодатью…
— Понятно, — прошипел мертвец. — Видишь огонь? Иди туда. Но не пожалей потом…
Он повернулся и шаркающей старческой походкой направился к деревьям. Надеюсь, он все-таки найдет свою могилу…
А вот мне отдых пошел на пользу. Типа, второе дыхание открылось. Наверно, последнее.
У гигантского конусообразного подножия Башни действительно виднелся крохотный огонек. Ну я и пошел куда сказали. Надеюсь, хоть мертвые не врут. Хотя, кто знает, что у них на уме…
Когда видишь цель, всегда шагается легче. Даже если ноги не поднимаются, а волочатся по земле, цепляясь за камни и прочую дрянь. Но это все детали… Главное — дойти…
Огонек приближался с каждым шагом, постепенно превращаясь в обычный костер, разложенный прямо на прекрасно сохранившемся асфальте. На фоне огненных языков спиной ко мне сидел человек, неспешно поправляя горящие дрова кривой палкой. Я видел его руку, видел обгорелую палку в языках костра, и мне казалось, что я уже никогда до него не дойду…
Но куда ж я денусь от самого себя? Не сдох еще? Значит, шевелись, товарищ солдат, скулить будешь дома. А поскольку дома у тебя нет, то ныть и жаловаться на судьбу таким как ты вообще не положено…
Напрягшись из последних сил, я рванулся вперед как утопающий, увидевший над собой силуэт спасательного шлюпа. Странная тема, да? Иной раз наш брат не задумываясь рискует своей жизнью, готовый с легкостью разменять ее на пару секунд, необходимых для того, чтобы сменить магазин раскаленного автомата. Но в то же время ему до зарезу надо тратить свои последние мгновения, зачем-то пытаясь добраться до последнего в своей жизни костра…
Тем не менее я не рухнул рядом со стоянкой, а нашел в себе силы собраться, опираясь на автомат, обойти кучку горящих дров и спросить:
— Можно присесть?
Парень продолжал задумчиво ворошить ровно наколотые полешки, словно не замечая меня. Он был совсем молод, от силы лет двадцать пять. Острые скулы, глубоко посаженные глаза, длинные, спутанные волосы, спадающие на плечи. Одет в какое-то серое холщовое рубище: длинная рубаха с широкими рукавами, холщовые же свободные брюки, из-под которых виднелись грязные, разбитые кеды. В сочетании с длинными, нечесаными патлами он походил бы на хиппи — если б в этом мире помнили, кто это такие.
Я покачнулся. Автомат, на который я опирался, с грохотом упал на асфальт, и я лишь чудом удержался на ногах. Думаю, это ненадолго. Черт! Зачем я перся в такую даль? Лучше бы спокойно сдох еще в развалинах. Если этот нескладный парень и есть мистическая тварь, способная излечивать мертвых, то я съем собственный ботинок вместе с рантом, окованным сталью. Хотя нет, съесть что-либо больше у меня, боюсь, никогда не получится…
Парень оторвал взгляд от костра и равнодушно посмотрел на упавший автомат. Потом медленно
