Заслышав цоканье Александриных каблучков по полу, бармен проснулся и сделал стойку. В его воловьих глазах появилось масляное выражение «а ля мачо-всегда-готов».
— Вроде у вас тут всегда за стойкой девчонки были? — спросил Витек. — Или я чего-то не догоняю?
— По Насте соскучился? — язвительно осведомилась Александра.
— А хоть бы и так.
— Свалила твоя Настя. Тогда, после вашего ресторана позвонила, сказала, что больше на работу не выйдет и ноги ее здесь не будет. Даже за расчетом не зашла. Думаю, что и тебе домой она вряд ли звонила с благодарностями за отлично проведенный вечер.
— Понятно.
Настю было, конечно, жалко. Процентов где-то на пятьдесят от возможного. Но… Почему-то на остальные пятьдесят крутилась мыслишки, типа «и хрен бы с ней» и чуть ли даже не «слава богу».
В последнее время Настя стала раздражать. Вечными «не так свистишь, не так летаешь», намеками на создание «ячейки общества», потерявшими прозрачность после приобретения машины и относительной финансовой стабильности. И слюнями на подушке в том числе. Которые почему-то стали резать глаза именно в это самое последнее время.
Потеря подруги переживалась легко еще и потому, что над противоположной частью стола под черным шелковым кимоно в такт движениям его обладательницы завораживающе колыхался роскошный бюст, не стесненный объятиями бюстгальтера. Потому, что поддерживать там ничего было не надо. Все и так стояло дай боже каждой Евиной дочери такое. Незабываемая картина на кровати сестры тут же всплыла перед глазами Витька…
Всей своей спиной изображая «чего изволите», мелким бесом подъехал к столику хвостатый «мачо», неся на подносе потный стакан клубничного свежевыжатого сока. Расплылся в улыбке.
— Вам как всегда.
Поставил поднос на стол, трепетно, словно драгоценный алмаз, сгрузил стакан, скользнув масляными глазками за отворот кимоно Александры и, кисло показав Витьку ряд отбеленных зубов, вопросил:
— А вы что желаете?
«А мы желаем треснуть вам в грызло, — для самого себя неожиданно зло подумал Витек — и сам себе удивился. — И чего это я на него окрысился? Красивая телка, понятно, что у мужиков слюнки капают. Мне- то чего? Один хрен, такую кобылицу на бэушном внедорожнике не объездишь. Пожалуй, такая сама кого хочешь объездит».
— На твое усмотрение, — небрежно бросил Витек.
Бармен удалился, недовольно поджав губы. Почему-то в голове Витька тут же нарисовалась картина — бармен, злорадно тряся свернутой в хвост гривой, мешает в блендере коктейль лимонного цвета, одновременно справляя туда малую нужду.
«Пожалуй, не буду я пить то, что он принесет», — подумал Витек.
— В общем, Вить, дело в следующем, — начала Александра. — Для начала немного истории. Тебе как, попроще или подетальнее?
— Да мне, Шур, веришь, как-то параллельно. Но если без этого никак, то лучше попроще.
— Еще раз назовешь меня Шурой — не обижайся. Договорились?
— А как? Сашей устроит? А то «Александра» — это на Македонского как-то очень похоже. Из кино.
Еще хотелось добавить про ориентацию киношного Македонского, но Витек пересилил себя и смолчал.
— Хммм… Из двух вариантов — кинолюбитель и начитанный — выбираем первое, так как второе невозможно по определению… Ох, достал ты меня, Витек! Ну ладно, потом разберемся, — сама себя осадила Александра. — Итак, для начала немного истории. Начнем с того, что к началу семнадцатого века в Японии в результате серьезных и кровопролитных разборок всех местных бандюков подмял под себя клан крутого японского братка Токугава Ияэсу. Так доступно?
— Вполне. А клан — это?..
— Бригада.
— Понято.
— В Японии воцарился мир, — продолжила Александра, — в результате которого около полумиллиона профессиональных воинов-самураев стали ронинами, то есть как бы безработными братками. Причем, эту армию пополнили не только лишившиеся своих владений побежденные, но и победители.
В период войн, предшествующих миру, в провинции Ига и уезде Кога провинции Оми несколько десятков больших семей из очень низкого социального слоя, называемого хинин, что в переводе значит «не люди», разработали очень эффективную систему шпионажа и тренировки наемных убийц, которую назвали ниндзюцу. С помощью ниндзя пришедший к власти сёгун Токугава после победы под страхом смерти запретил ниндзюцу, объявив на адептов этого искусства настоящую охоту.
Боялся за трон. Кое-кто из ниндзя поступили на службу сёгуну в качестве тайных полицейских агентов, кто-то вошел в разведгруппы, которые по «Уложению о военной службе» предписывалось иметь всем даймё на случай войны.
— Дай кому?
Александра поморщилась.
— Даймё переводится с японского как «большое имя». Так называли удельных князей. Если хочешь дальше слушать, ты пока заткнись, ладно? А то бесишь. Потом спросишь, что непонятно.
Витек покорно кивнул. Да и правда, чего выеживаться? Сиди, кайфуй, наслаждайся пейзажем напротив, выглядывающим из разреза кимоно, тренируй воображение. Насчет же японской терминологии — так еще с доармейских тренировок по каратэ кое-чего в голове осталось. А дурь свою показать — оно всегда успеется.
— Но в основном, — продолжала Александра, — так как в стране царил мир, убивать было больше некого и шпионить не за кем. Так что без работы остались и ниндзя тоже…
Странно, но слушать Александру было интересно. Девчонка явно знала тему и, увлекаясь, пересыпала речь многими не слышанными ранее Витьком японскими словами и терминами, сама «тащась» от собственного рассказа. Ее глаза горели, на щеках выступил румянец.
«И чего это ее так колбасит? — думал Витек, невольно восхищаясь девушкой. — Кстати, интересно, а сколько ей лет?»
Иногда Александре можно было дать и все тридцать, особенно когда она гордо и независимо шествовала по коридору в своем деловом костюме. Сейчас же она была похожа на двадцатилетнюю девчонку-фанатку, рассказывающую очередному «тормозу», с чего так крута ее любимая группа.
«Ну, двадцать один. Максимум, двадцать три…»
— Вместе с самураями и ниндзя третьей, достаточно многочисленной группой, пострадавшей от прекращения распрей в стране, стало духовенство. В те времена монахи занимались врачеванием ран, морально-религиозной поддержкой воинов до и после битвы и немного магией — в основном вызывали дождь на рисовые поля. С приходом к власти Токугава установил жесткий контроль над храмами и духовенством, положение которых было низведено до роли послушных чиновников аппарата власти. Главной функцией священников стало совершение заупокойных обрядов и поминок. А так как в мирное время число похорон и поминок по убиенным резко сократилось, то многие священники подались в нищие, став комусо — бродячими монахами, живущими подаянием. Остальные подались в горы и, посвятив себя магии и духовным практикам, стали продолжателями традиций монахов-ямабуси, которые по некоторым сведениям считаются основателями нин-дзюцу. Возможно, такие легенды породило то, что одним из любимых способов маскировки ниндзя был костюм бродячего монаха, которые пользовались правом беспрепятственного передвижения по стране. Или же потому, что иной такой монах мог своим сякудзё в считанные секунды убить напавших на него шестерых разбойников, вооруженных мечами.
Но прошло несколько лет, и люди заметили, что нищих ронинов, безработных ниндзя и бродячих монахов стало намного меньше. И тогда же они услышали новое слово, пришедшее из жаргона бакуто — профессиональных карточных шулеров. Это слово было — Якудза. В переводе с японского — набор цифр: восемь, девять и три. В ойтё-кабу, японской карточной игре — самая плохая комбинация, стопроцентный
