Отъезжающий в сторону громадный кусок скалы, шлюз с детекторами и пулеметами под потолком, коридор с полом, выстланным бесконечной циновкой цвета крови…
— Сихан.
— Да?
— Скажите, а у вас когда-нибудь были в учениках парень с девушкой из России?
— Если ты спрашиваешь про Яма-гуми и Кицунэ[62], то они обучались у сихана клана Ямагути-гуми. Естественно, что ничего хорошего из этого не получилось[63].
«А свой подвал-то Стас проектировал по образу и подобию этого. Получается, в Школе клана Ямагути-гуми, где они с Александрой учились, всё то же самое. Кстати, прозвище у неё — то что надо. Соответствует».
— Почему «естественно»?
— Невозможно научиться искусству каллиграфии, используя шариковую ручку ценой в пятьдесят иен. Искусство синоби и белые люди несовместимы.
— А…
— Ты — другое дело. В тебе живет душа японца, причем одного из лучших.
— Ну, а если б…
— Если б через ограду Школы перелез обычный белый человек, он не дожил бы до следующего восхода солнца.
— И что б с ним было? Змее хабу скормили бы?
— Человеку всегда нужно давать шанс. Его бы подвергли испытанию стихией Огня.
— В чем заключается это испытание?
— Для чего тебе знать то, что уже никогда не произойдет с тобой? — проворчал сихан.
— Просто интересно…
— Никогда не забивай свою голову ненужной тебе информацией. Проведи инвентаризацию тех знаний и мыслей, которые накопились у тебя за время жизни, и выброси то, что не нужно. Усвоение лишней информации и поддержка той, что уже усвоена, требует огромного количества личной силы, которая пригодится тебе для другого. Надеюсь, ты понял это, когда сегодня стрелял из пистолета.
— А если я выброшу то, что может пригодиться в дальнейшем? У нас говорят, что хлам — это то, что сегодня выбросил, а завтра понадобилось.
— Если на чердаке дома накопится слишком много хлама, то однажды там непременно не поместится чтото действительно важное. Либо хлам своим весом проломит пол и разрушит дом.
К ним навстречу по коридору, вырубленному прямо в скале, шли двое.
— Сейчас помолчи, — бросил сихан через плечо.
Два человека подошли ближе и поклонились. Один из них был тот самый атлет с маской вместо лица, который недавно требовал, чтобы его называли «хозяином». Сейчас на его плечи была наброшена серая накидка, напоминавшая плащ. Другой, облаченный в подобие монашеской рясы, был тем самым лысым садистом — любителем прессовать малолетних якудзят, которого Виктор видел у ворот Школы в свой первый день пребывания в Японии.
Сихан сдержанно поклонился в ответ.
— Что привело вас сюда, уважаемый? — спросил лысый. Голос у него был неожиданно зычный и глубокий, словно идущий не из горла человека, а из самого сердца горы.
— Я привел ученика, оядзи, — ответил сихан.
— Он готов к испытанию?
— Не думаю, что после испытания стихией Земли следующее испытание покажется ему слишком сложным, — отрезал сихан.
Виктору показалось, что по резиновым губам человека в маске скользнула змеиная улыбка.
— Что ж, всё готово, — сказал лысый, отступая в сторону. — Прошу.
Они вновь двинулись вперед. Проходя мимо лысого и того, что был в маске, Виктор остро почувствовал волну неприязни, исходящую от них. Что ж, их можно понять. Белый гайдзин, вторгшийся в святая святых и имеющий то, о чем они могут только мечтать. Их можно понять…
Коридор кончился.
Перед ними открылась гигантская пещера.
Виктору подумалось, что, скорее всего, в незапамятные времена гора была вулканом… в потухшем кратере которого обосновались люди. Потому как сложно было поверить, что такой объем камня можно вынуть посредством даже самой современной техники.
С гладких, словно отполированных стен пещеры лился мягкий свет, источник которого было невозможно определить. Потолок терялся в чернильной вышине. Вдоль улицы, в которую трансформировался коридор, тянулся ряд столбов, с которых свешивались фонари, выполненные в традиционном японском стиле.
По обеим сторонам улицы тянулись современные здания. Их первые этажи представляли собой гигантские тренировочные площадки, наружные стены которых были выполнены из толстого, на удивление прозрачного стекла. За этими стеклами рубились, боролись, дрались либо стреляли из различных видов оружия десятки человек, подгоняемых инструкторами в черных костюмах с палками в руках. Палки эти они то и дело применяли по назначению, нанося удары тем, кто, по их мнению, недостаточно ревностно выполнял поставленные задачи.
— Новый принцип подготовки, — кивнул на очередную витрину сихан — и скривился. — Любой проходящий мимо, увидев ошибку тренирующегося, обязан зайти и поправить. Только я думаю, чушь всё это. Нельзя ставить искусство на конвейер. Тогда оно перестает быть искусством и становится просто способом убийства.
— А разве то, что изучаем мы, не есть просто способы убийства? — рискнул спросить Виктор.
Сихан горестно вздохнул.
— Ты многому научился, но ничего не понял. Искусство синоби — это судьба, образ жизни, неотъемлемая часть того, кто решил идти Путем Воина. С древности воины клана Кога относились к синоби- дзюцу как к искусству, познавая неведомое. В то время как клан Ига лишь использовал это искусство, готовя профессиональных убийц уровня гэнин, способных только убивать и шпионить.
— Однако это не мешало клану Кога брать заказы на убийство и шпионаж?
Сихан фыркнул.
— Если человек в совершенстве овладел искусством стрельбы из лука, постигнув Дух Оружия, это не мешает ему подстрелить на ужин перепела, не так ли? И надеюсь, что тебе уже не надо объяснять разницу между Мастером стрельбы из лука и обычным охотником на перепелов.
…Улица была довольно длинной. Спины инструкторов маячили впереди, и Виктор решил, что не будет ничего страшного в том, если он задаст еще один вопрос:
— Тогда скажите, в чем критерий овладения искусством? В результатах испытаний?
Сихан отрицательно качнул головой.
— Испытания выявляют поверхностное. Когда ты, наконец, овладеешь воинским искусством, ты сумеешь уподобить своё тело камню и мириады противников не смогут коснуться тебя. Это сказал Миямото Мусаси, Святой Меча.
— Красиво сказал, — кивнул Виктор. — Только непонятно. Набиться, что ли, до твердости камня?
— Тот, которому он это сказал, тоже ничего не понял, — произнес сихан. — Тогда Миямото Мусаси позвал своего ученика Тэрао Риума Сукэ и приказал ему сделать себе сэппуку. Тэрао немедленно достал свой вакидзаси и направил его себе в живот, готовясь выполнить приказ учителя. Но Святой Меча остановил его со словами: «Вот оно — тело камня».
— Понятно, — задумчиво кивнул Виктор.
— Что тебе понятно?
— Критерий овладения воинским искусством — это готовность умереть в любую секунду.
— Отлично! — воскликнул сихан, от восторга пристукнув посохом об пол. И добавил: — Понимание этого может сильно понадобиться тебе сегодня…
Улица оканчивалась огромной пагодой, размером походящей на небоскреб. Над ее вычурными
