– Какая девушка по вызову? Что за ерунда! – не понял Михалев, но секретарша уже скрылась за дверью.
– Костя! – Аня вскочила на ноги, оглядывая кабинет в поисках укрытия. – Это мой муж! Наше сотрудничество под угрозой! Быстро спрячь меня куда-нибудь! Соображай быстрее…
В принципе, выбора для пряток особого не было: выпрыгнуть из окна со второго этажа, залезть под стол или зайти в шкаф-купе. Аня выбрала последний вариант.
Все время, пока Михаил задавал Косте вопросы по поводу Синявиной, а Костя старательно, слово в слово, повторял следователю рассказанное несколько минут назад Ане, девушка давилась от смеха среди коробок из-под ксерокса и пустых бутылок.
В таком комичном положении она еще никогда не была!
Она слышала, как отворилась дверь и, звеня чашками, в кабинет вошла секретарша Аллочка.
– Вы присоединитесь к нам? – услышала Аня приветливый голос своего супруга. Ее верный рыцарь вел себя несколько странно.
– Как-нибудь в другой раз, – захихикала Аллочка.
– Для кого же предназначена третья чашка? – голос Михаила был такой же приветливый, но с нотками настойчивости.
– Как для кого? – удивилась секретарша. —
Я думала, что ваша посетительница еще здесь. Прошу прощения, Константин Григорьевич. Как это ей удалось пройти мимо меня незамеченной? Я, вроде, никуда не отлучалась.
– Действительно, – поддержал ее Корнилов. – Мне навстречу в коридоре тоже никто не попался…
Ане стало смешно и страшно одновременно. Она сейчас не думала о том, что последует за ее обнаружением в шкафу. Как маленькая девочка, Аня замирала от восторга и ужаса. Большая же Аня кусала и щипала себя, чтобы не расхохотаться от абсурдности и комизма ситуации.
– Куда же пропала ваша девушка по вызову? – поинтересовался следователь.
– Какая девушка по вызову? Кто вам такую глупость сказал? – Костя хорошо изобразил удивление. – Вы больше слушайте охранника Вову. Во-первых, у него контузия с первой Чеченской войны. Во-вторых, он каждый номер «Арлекина» читает от корки до корки… Это наша новая сотрудница. Я собирался провести ее по кабинетам, но тут услышал, что вы уже направляетесь ко мне. Я попросил девушку… новую сотрудницу пока погулять по редакции, присмотреться. Как ты, Алла, не заметила ее?
– Я вообще стараюсь не замечать девиц, появляющихся здесь время от времени, – растягивая гласные, проговорила Аллочка.
– Вот с этого надо было и начинать, – строго заметил Костя. – На чем мы остановились? Вы, кажется, спрашивали…
– Когда вы предложили Синявиной подготовить данную публикацию? Когда она вам ее сдала? Когда газета появилась в продаже?..
У Ани что-то кололо внутри от душившего ее смеха. В кабинете теперь было скучно, девушка уже не прислушивалась к разговору двух мужчин. От нечего делать она стала размышлять о том, что дерзкое поведение секретарши Аллочки, видимо, объясняется ее близостью к правому кабинету. А еще Аня с удовольствием представляла себе Аллочкино лицо, когда Аня, как ни в чем не бывало, выйдет из кабинета и скажет:
– Аллочка, большое спасибо за чай!..
Часть третья
Дары приносящий
Глава 11
– …И пусть это тебя не удивляет:
с рыцарями творятся дела необыкновенные и происходят случаи непредвиденные, так что мне ничего не будет стоить наградить тебя еще чем-нибудь сверх того, что я обещал.
Вот и кончилось счастливое детство. Поблекли яркие краски примитивиста Таможенника. С перелетными птицами улетали последние деньги. Оставалось только несколько гадких утят, отвергнутых стаей – долларовые купюры, забракованные привередливыми агентами недвижимости при покупке Корниловыми однокомнатной квартиры. Последним приобретением Ани, свободным от унизительного для нее подсчета доходов и расходов, стала брошюра «Как планировать семейный бюджет?».
– Странно, – сказала Аня в первый вечер взрослой жизни, с отвращением перелистывая книжечку, – я думала, что такие пособия издает Министерство внутренних дел.
– Много слышал о тебе от коллег по работе, милицейская жена, – отреагировал Михаил. – Представлял тебя по рассказам ворчливой, сварливой, недовольной, обиженной. Теперь вот довелось увидеть своими глазами. Вот ты какая, оказывается…
– А я почему-то не боюсь намеков на мою обыкновенность. Невозможно быть каждую секунду оригинальной, непредсказуемой, необычной. У нас хоть и любят говорить, что Пушкин во всем был гений, я с этим не согласна. Тут можно в такую пошлость удариться. Например, чесался он гениально, бесподобно в носу ковырял при помощи специально отращиваемого ногтя на мизинце, в туалет ходил вообще неповторимо… Пушкин так же мучился долгами, денежными неурядицами, поношенной одеждой, тяготился своим низким чином, как простой обыватель, мещанин. Тогда, правда, эти два понятия не были синонимами.
– Значит, ты самая обыкновенная баба? – подытожил ее монолог Корнилов.
– Самая обыкновенная, – подтвердила Аня. – Но только попробуй это еще хоть раз мне сказать.
По ее сценарию на этом их первые прения вокруг семейного бюджета должны были прекратиться. Но Михаил почему-то заупрямился. Может, за Александра Сергеевича обиделся?
– Раз уж Пушкин считал деньги, так и нам пристало этим заняться, – сказал Михаил. —
У русских дворян, кажется, ты мне об этом говорила, было принято делать долги, кутить, короче, жить не по средствам. Это очень похоже на нашу с тобой жизнь до этого дня. Сейчас наступило отрезвление. Дворянский период семьи Корниловых закончился. Наступает мещанский…
– А может, просто наш медовый месяц закончился? – спросила Аня с надеждой в голосе на возражение и доказательства обратного.
– Может быть, – неожиданно согласился Михаил. – Все когда-то заканчивается, входит в привычное русло. Ты сама же говорила про Пушкина. А медовый месяц – это вспышка гениальности в семейных отношениях, которая когда-нибудь сменяется обыденностью. Ушло вдохновение, улетела муза, а жить надо. Но и в ровных, привычных отношениях между женой и мужем есть своя прелесть, даже многие прелести. Гений – это война, революция, ломка привычного, устоявшегося. Вспомни отечественную историю. Сколько у нас было неординарных личностей, тайных Наполеонов. А может, бедной России как раз не хватает здорового, крепкого обывателя? Но не этого ленивого, завистливого идиота, который верит во всякую глупость, которого во всем можно убедить. Таких у нас пруд пруди. Нам бы укорененного в обычаи, традиции, простую веру, упертого мужика или бабу, недоверчивого ко всему новому, привнесенному извне…
– Какой ты глубокий человек, Корнилов, – восхитилась Аня, но таким нейтрально окрашенным голосом, что Михаил забеспокоился. – Как ты все прекрасно понимаешь и растолковываешь…
– Я просто продолжил твои мысли о Пушкине, о гении и обыденности, – ответил Михаил виновато, хотя и не понимал, в чем его вина.
– Теперь вот и я продолжу за тобой, – сказала Аня.
Голос ее был ровным и стороннему наблюдателю показался бы ласковым, но только не Михаилу.
– Странно, что только теперь мне приходят в голову такие мысли, – продолжила Аня. – Будто я впервые замужем. Но мне действительно кажется, что замужем я впервые. Та история была до того странной, будто все происходило в театре теней. Картины, призраки… Как ты собирался жить после свадьбы?
Я понимаю, одинокий рыцарь, самурай может довольствоваться малым, в твоем случае – мечтой о торжестве правосудия. Но теперь у тебя семья. Как ты собирался обеспечивать семью? Наверное, у тебя были на этот счет какие-то соображения? Семья – это не арифметическое сложение людей, это нечто гораздо большее. Ты привык, что я порхаю над землей? Тебе неприятно слышать от меня такие прозаические вещи?
– Нет, продолжай, пожалуйста. Ты совершенно права, дорогая.
