Нил на полусогнутых перебрался в «пассажирский» отсек и, с наслаждением потирая затекшую шею, плюхнулся на деревянную скамью.
Молодой конвоир хмыкнул и заложил на засов зарешеченную дверь в тамбур.
Тронулись. Сквозь решетку Нил видел подпрыгивающий на дорожных колдобинах белобрысый затылок, слышал не лишенный приятности тенорок:
– Над Китаем небо сине, меж трибун вожди косые… Так похоже на Россию, слава богу, не Россия…
На повороте Нила повело вперед, Чтобы не свалиться, он ухватился за скамейку. Пальцы уцепились за что-то бумажное. Нил с радостным удивлением поднес к глазам почти полную пачку «Явы». Рядом нашлись и спички…
– Конечная, поезд дальше не пойдет. – Парень в бушлате раскрыл узкую дверь. – Гражданин, прошу на выход.
Он помог одеревеневшему Нилу спуститься, а сам проворно вспрыгнул на подножку.
– Газуй!
– А как же?.. – начал опешивший Нил.
– Счастливо оставаться!
Дверь автозака захлопнулась перед носом.
Нил закашлялся от пыли, поднятой отъехавшими колесами.
Через несколько секунд, когда глаза приспособились к нормальному дневному свету, он увидел, что стоит на обочине грунтовой проселочной дороги. По одну сторону зеленел хвойный лес, по другую тянулся не менее зеленый металлический забор. В лесу щебетали птицы, за забором разорялся Валерий Леонтьев.
Нил стоял, ничего не соображая.
– Вам сюда, – услышал он откуда-то сбоку знакомый голос и обернулся. – Ну, наконец-то! А мы вас обыскались, Нил Романович!
У открывшейся в заборе неприметной калитки улыбался Константин Асуров…
– Так, ну-ка повернитесь… Ручку поднимите, пожалуйста, согните… Теперь Нил тактично промолчал. Ничего более монструозного ему еще не доводилось надевать. Тяжелый синий габардин давил на плечи, сковывал движения. Зеркала рядом не было, и Нил не мог определить, насколько этот костюм старит его на вид, по ощущениям получалось лет на пятнадцать. В комплекте с жестко накрахмаленной рубашкой и однотонным бордовым галстуком – на все двадцать.
Стоящий рядом Асуров выглядел, напротив, молодо и бодро в парадной подполковничьей форме, при золоченых ремнях и аксельбантах. Перехватив взгляд Нила, он улыбнулся краешками губ и тихо проговорил:
– Похвали старика, он старался…
– Спасибо, Леонид Аркадьевич, – послушно произнес Нил.
Что поделать, такова была в этом сезоне высокая партийная мода, так и только так должны были одеваться по официальным поводам всевозможные члены и кандидаты в члены, министры и замминистры, секретари и председатели, депутаты и делегаты, исключения существовали только для лиц, принадлежащих к военным кругам или к женскому полу. Нил к последним не принадлежал, как впрочем, не принадлежал и к предпоследним и уж тем более к первым. Но костюмчик пошить пришлось, причем спохватились, можно сказать, в последний момент, когда до награждения в Георгиевском зале Кремля оставалось всего два дня. Обратились к персональному пенсионеру Журкевичу, представителю славной династии кремлевских портняжек, и старик не подвел.
– Вы только не особо там руками размахивайте, – предупредил он на прощание. – Такая спешка, не все шовчики прострочить успел.
– А это тебе от нашего управления, – весело сообщил Асуров, когда за Журкевичем затворилась дверь номера ведомственной гостиницы, и вручил Нилу большую белую коробку с алым знаком качества на крышке. – Спецзаказ, ереванские товарищи постарались. Ты примерь, должны быть впору.
В коробке оказались остроносые нестерпимо блестящие лакированные штиблеты на тонюсенькой подошве. Обувка и впрямь пришлась по ноге, только оказалась жутко скользкой.
– Ну ничего, предупрежден – значит вооружен, – подбодрил Асуров. – Все, пора, «Чайка» ждет, труба зовет…
Недели, проведенной на «откормочной» базе Комитета Госбезопасности, Нилу за глаза хватило, чтобы в общих чертах разобраться в причинах очередного, столь крутого, витка судьбы. В капсуле, подобранной нашими агентами на барже и своевременно доставленной в Москву, после дешифровки обнаружилась информация настолько ценная, а главное – настолько политически взрывоопасная, что руководство долгое время держало ее под спудом, элементарно опасаясь давать ей ход. Наконец, во время очередного судьбоносного визита Михаил Сергеевич, в качестве жеста доброй воли, просто-напросто отфутболил все документы обратно Миттерану, пусть у него башка болит. Французы оценили жест по достоинству и ответили кредитом в двенадцать миллиардов долларов. Вернувшись домой, счастливый генсек тут же распорядился представить всех причастных к высоким государственным наградам. Начальник управления внешней разведки получил звезду Героя, генерал Мамедов – орден Ленина, подполковник Асуров – орден Боевого Красного Знамени, а непосредственный исполнитель, секретный агент «Дэвид Боуи» – орден Красной Звезды.
«Что ж вы, суки, раньше молчали? – с нетрезвым надрывом вопрошал Нил, стуча по столу экспортной воблой. – Я бы давным-давно вернулся, и моя Лиз была бы жива, была бы сейчас со мною!»
«Да тебя же, дурачок, берегли, пойми ты! – стучал себя в грудь Асуров. – Кто ж знал, что все так обернется, взяли бы, да вместо ордена приказали тебя шлепнуть, как слишком много знающего».
«Ну и шлепнули бы! Все равно мне без Лизоньки не жить!»
«Ты давай, брат, с такими настроениями завязывай! Ты еще родине пригодишься, да и самому себе
