— Павел Дмитриевич.
Павел Дмитриевич Чернов. Геолог из Ленинграда. Павел Чернов и Татьяна Ларина.
Нил достал откуда-то микрофон, что-то тихо сказал.
Автомобиль развернулся на круглой площади и покатил в обратном направлении.
— Что случилось? — озадаченно спросила Анна.
— Слушай меня, девочка. Слушай и, очень прошу, сделай так, как я говорю. Отправляйся домой, возьми паспорт, вещички, и первым же рейсом — слышишь, первым! — вылетай в Денвер к родителям. Они не видели тебя несколько месяцев, не знают, где искать тебя, с ума сходят… Если нужны деньги — вот. — Он бухнул ей на колени увесистый пакет из черного плотного полиэтилена. — Здесь хватит на все.
— Но, Нил…
— Возвращать не надо. Это шальные деньги, карточный выигрыш. Считай вознаграждением за найденную и возвращенную ценность.
В глазах Анны стояли слезы. Одна, самая крупная, предательски сбежала по щеке.
— Но почему, за что? Я-то думала, ты любишь меня…
— Люблю! И именно поэтому поступаю так, как поступаю. Метро там. — Машина остановилась, дверца возле Анны открылась сама собой. — Всего хорошего!
Не дожидаясь ответа, Нил захлопнул дверцу, оставив на тротуаре онемевшую от горя Анну с черным пакетом в руках.
Автомобиль, проехав несколько метров, вынужден был остановиться на красный свет.
— Нил! — Анна бросила пакет на асфальт, подбежала к машине, забарабанила в стекло. — Не оставляй меня! Я люблю тебя, слышишь! Люблю!
Нил Баренцев отвернулся.
Загорелся желтый свет.
Потом зеленый.
Анна застыла, провожая леденеющим взором мужской силуэт в заднем стекле.
Потом побрела прочь, повесив голову и ничего не видя перед собой.
— Фройляйн, фройляйн! — Кто-то тронул за рукав.
Она обернулась.
Ей улыбался пожилой немец.
— Вы забыли, фройляйн.
— Данке…
Анна безучастно взяла черный пакет.
— Чаю хочешь? — Северин показал на дощатый стол с чайником и разнокалиберными чашками.
— Нет, спасибо.
Анна бухнула пакет на скамью, сама опустилась рядом.
— Что-то ты какая-то не такая. — Северин внимательно посмотрел на нее. — Что, не вышло ничего? Ты понимаешь, о чем я.
— И да, и нет. В общем… ценность возвращена законному владельцу, а это, — она похлопала по мешку, — награда за труды.
— Ну… Нет слов. Такого предположить не мог даже я. А награда-то, как я погляжу, основательная. Сколько?.. Нет, не хочешь, не говори…
— Не знаю. Сам посмотри, если хочешь.
— Нет, девочка, что-то с тобой явно не то сегодня… Ну-ка, ну-ка… Ого!
Северин извлек на свет божий три кирпичика, заваренных в прозрачный пластик с печатями банка «Чейз-Манхэттен». В каждом из них было десять пачек по сто купюр достоинством в сто долларов.
— Триста тысяч. На мою вскидку, сама игрушечка примерно столько и весит, плюс-минус. А тут — вознаграждение… — Он лукаво прищурился. — Как — не спрашиваю, у каждого есть право на маленькую тайну… Ничего, если я немножко эту красоту попорчу, а то запросто мог и фальшивок насовать, законный владелец-то. Ты пока пей чай…
Проверка заняла минут пятнадцать, Северин вышел к ней еще более озадаченным.
— Настоящие. И, похоже, не меченые… Значит, делаем так. Я возьму две-три штучки, покручусь в разных местах, по одной поменяю на добрые старые марки. Если номера и серии забиты в базу данных, будет шухер, но с такой мелочевкой отбиться несложно. А остальные припрячу так, что самая легавая ищейка вовек не найдет. Лады?
— Не надо, — устало сказала Анна. — Деньги чистые… А где Линк?
— Линка не будет.
— Как это — не будет? Что-то случилось?
— Да как тебе сказать… Прибегал пару часов назад за вещичками. Дескать, наклюнулась для вас работа в Мюнхене, в каком-то ночном клубе. Будто бы владелец сам его разыскал и пригласил. Тебя дожидаться не стал, сказал — надо успеть оформить какое-то разрешение и что-то там подписать у юриста. А ты чтобы подходила прямо к поезду. И не забыла взять реквизит. — Последнее слово Северин произнес особенно четко.
— Все ясно. Когда поезд, с какого вокзала?
— У меня все записано. Вот, — Северин достал из кармана джинсов мятую бумажку, прочитал: — «Вест-банхофф, 20:30, платформа В, вагон 8-а, купе 1»…
Анна взглянула на часы и встала.
— Время есть.
— Не спеши, присядь… Короче, когда твой Линк пошел паковаться, я умишком пораскинул, и очень мне его история не понравилась. Оперетта какая-то, сказка про Золушку. Тем более, Мюнхен, где на каждом углу по безработному Моцарту… Это, конечно, не мое дело, но, поверь старику, не заслуживает этот парень большого доверия…
Анна вспыхнула. И этот туда же! Как сговорились…
— Ты абсолютно прав — это не твое дело. Я уже взрослая и сама решаю, кому доверять, и в какой степени… Будь любезен, перестань дуться и гони сюда мои деньги.
— Как скажешь…
Северин вошел в дом и вскоре вернулся с пакетом. Анна высыпала содержимое на стол. Одну пачку протянула Северину.
— Комплимент от заведения, и не вздумай отказываться, обидишь… Так, десяти тысяч на дорожку хватит… — Она вручила Северину вторую пачку. — Эту подержи до завтра. И если не трудно, закажи на мое имя билет до Денвера, штат Колорадо, США. На первый рейс, на который есть места.
— Умница!
Оставшиеся двадцать восемь пачек вернулись в пакет. Анна взяла пакет за ручки, подняла, помахала на весу.
— Нет, лучше в рюкзак переложить… Ладно, до вечера.
— А ты куда? — спросил напряженно Северин. — Надеюсь, не на вокзал?
— А что такого? Не беспокойся, только передам Линку деньги и сразу назад. Ему они нужнее.
— Та-ак… — Северин встал и повелительно протянул руку. — Сразу отдашь или сначала морду набить?
— Ты… Ты что, Северин, спятил?!
— Я-то нет, а вот насчет тебя не уверен. Придумать и провернуть блистательнейшую операцию — а потом взять и подарить весь прибыток уроду, не стоящему твоего мизинца… Ладно, согласен, это как раз тот случай, когда мозги отказывают даже самой умной бабе. Но с сумкой, полной бабок, переться туда, где тебя почти наверняка загребут легавые — это уж извините. Этого я не понимаю и допустить не могу. Лучше уж растопим зелеными печку.
— Какие легавые?! Линк скорее умрет, чем сдаст меня копам, он их ненавидит, это у него в крови! Не старайся меня запугать!
Северин вздохнул, достал кисет и принялся ловко сворачивать самокрутку.
— Курни хоть напоследок, дуреха, говорят, в нынешних образцово-показательных тюрьмах с дурной
