но мотор кашлянул и заглох. «Великий Боже, нет… это месть Паскаля». Англичанин повернул ключ во второй раз, и мотор взревел.
Он задом выехал со склада, свернул на подъездную дорогу и промчался сквозь ворота в цепной ограде. Когда бомба взорвалась, в его зеркальце заднего вида была такая яркая вспышка, что на миг он ослеп. Он ехал по дороге вдоль реки назад в Париж, борясь с красными пятнами, мелькавшими перед его глазами.
Десять минут спустя он запарковал машину Дебрэ возле станции метро – там, где запрещена стоянка машин, и вышел из нее. Вытащил чемодан из багажника и бросил ключи в контейнер для мусора. Затем спустился под землю и сел в поезд.
Ему вспомнилась старая синьядора в его селении на Корсике – как она предупредила его о таинственном незнакомце, которого ему следует избегать. И он подумал, не был ли этим человеком Паскаль Дебрэ.
Англичанин вышел на остановке «Люксембургский сад» и по мокрым улицам Пятого округа вернулся в свою гостиницу на рю Сен-Жак. Уже наверху, в своем номере, он подумал, что по дороге домой не встретил ни одного полицейского. Дебрэ явно наврал ему насчет проверок.
17
Париж
Габриель решил, что пора поговорить с Вернером Мюллером. На другое утро он позвонил в галерею.
– Мюллер.
– Вы говорите по-немецки?
Габриель перешел с французского на немецкий.
– Я видел в конце недели в витрине вашей галереи картину, которая заинтересовала меня.
– Это какая?
– Композиция из цветов Жан-Жоржа Ирна.
– Да, прелестная вещь, верно?
– Безусловно. Не мог бы я посмотреть ее сегодня?
– Боюсь, сегодня я довольно занят.
– О, в самом деле?
Габриель следил за всеми звонками в галерею на протяжении двух суток и был абсолютно уверен, что Мюллер мог найти время для встречи.
– Я только возьму мою книжку и взгляну на расписание. Можете минутку подождать?
– Конечно.
– Да, вот оно. Оказывается, одна встреча сегодня днем неожиданно отменилась.
– Как мне повезло!
– Как скоро вы можете у меня быть?
– Собственно, я сейчас недалеко от вас. Я могу приехать через десять – пятнадцать минут.
– Отлично. А ваше имя?
– Ульбрихт.
– Буду рад встретиться с вами, герр Ульбрихт.
Габриель отключился. Быстро собрал вещи, заткнул «беретту» за пояс брюк, затем в последний раз оглядел комнату, чтобы убедиться, что не оставил никаких следов. Прежде чем уйти, он подошел к окну и посмотрел вниз, на галерею. Какой-то мужчина звонил в дверь – среднего роста, брюнет, в правой руке «атташе». Может быть, та встреча у Мюллера не отменилась. Габриель быстро достал камеру и израсходовал всю пленку, фотографируя нежданного визитера. Затем вынул бобину, положил ее в карман, а камеру – в сумку.
Портье за стойкой велеречиво выразил сожаление, что герр Кивер так быстро уезжает. Он осведомился, удачно ли поработал герр Кивер, и Габриель сказал, что это скоро выяснится.
На улице лицо его мягко омыл дождь. «Рено» стоял на улице за углом гостиницы, под «дворником» к ветровому стеклу были прилеплены два уведомления о штрафе. Габриель сунул их в карман и бросил сумку в багажник.
Он посмотрел на свои часы. Прошло двенадцать минут со времени его разговора с Мюллером. Надо на несколько минут опоздать – как и ожидает немец. Он дважды обошел квартал, проверяя, не следует ли кто за ним, затем подошел к галерее и позвонил. Дверь открыл Мюллер.
– Доброе утро, герр Ульбрихт. А я уже начинал волноваться по поводу вас.
– По правде говоря, я немного заблудился – не сразу вспомнил, где это место.
– Вы живете не в Париже?
– Я, собственно, провожу здесь отпуск. А живу я в Дюссельдорфе.
– Понятно. – Мюллер театральным жестом сложил руки и хлопнул. – Значит, вы хотите поближе посмотреть Ирна. Я вас не осуждаю. Это совершенно великолепное полотно. Прекрасное добавление к любой коллекции. Разрешите, я сниму его с витрины. Одну минутку.
Пока Мюллер возился с Ирном, Габриель быстро оглядел зал. Заурядная галерея, заурядные картины. В глубине комнаты стоял стол Мюллера, старинная вещь ручной раскраски, а рядом со столом стоял «атташе».
Мюллер снял картину со стенда в витрине. Это была небольшая работа – дюймов восемнадцать на двенадцать, и Мюллеру не составляло труда держать раму. Он поставил ее на обтянутое войлоком возвышение в центре зала и включил дополнительный свет.
Передвигаясь по залу, чтобы лучше видеть полотно, Габриель бросил взгляд на витрину галереи. Что-то мелькнуло в кафе через улицу. Что-то знакомое, какая-то вспышка и только.
Он переключил внимание на полотно и пробормотал несколько добрых слов о качестве манеры письма и искусстве живописца.
– Похоже, вы кое-что понимаете в искусстве, герр Ульбрихт, – сказал Мюллер.
– Лишь настолько, чтобы тратить все деньги на картины, которые в действительности мне не по карману, – сказал Габриель, и оба мужчины добродушно рассмеялись.
Габриель посмотрел сквозь витрину на кафе. И снова у него возникло чувство, что он уже видел что- то или кого-то раньше. Он пробежал взглядом по столикам под навесом и увидел то, что искал. Мужчину, сложившего газету, вставшего и быстро уходившего. Мужчину, спешившего, опаздывавшего на важную встречу. Габриель видел раньше этого мужчину.
Мужчина этот недавно вышел из галереи…
Габриель повернулся и посмотрел на «атташе». Потом снова взглянул сквозь витрину, но мужчина уже обогнул угол и ушел.
– Что-то не так, герр Ульбрихт?
Габриель схватил Мюллера выше локтя.
– Уходите из галереи! Немедленно!
Торговец произведениями искусства вывернул руку и вырвался из пальцев Габриеля. Он оказался на удивление сильным.
– Уберите ваши руки, вы что, сумасшедший?!
Габриель снова схватил Мюллера выше локтя, но тот снова вырвался.
– Убирайтесь отсюда, или я вызову полицию!
Габриель мог легко сладить с Мюллером, но подозревал, что на это нет времени. Он повернулся и быстро пошел к двери. Когда он к ней подошел, Мюллер уже открыл запоры. Габриель вышел на улицу и направился к гостинице.
И тут взорвалась бомба – раздался оглушительный грохот, и Габриель упал на четвереньки. Он поднялся и снова пошел, а среди элегантных фасадов окрестных улиц звучало эхо взрыва. Затем вдруг
