«Эр Франс». Да еще работает на линии Париж – Токио и регулярно проходит через второй терминал.
– Ты думаешь, это мой дружок?
– Если нет, зачем он провоцировал тебя передо мной? Он вел себя как человек, увидевший потенциального соперника.
– Он сексуальный, но немного дурной.
– Ведь это ты говорила: «Я тут как незваный гость, но сделаю все, что в моих силах, чтобы принести пользу»?
– Это не подразумевало, что я должна жить как монашка.
–Я говорю не об этом. Ты прекрасно понимаешь.
– Алекс, я сплю со стюардом между его рейсами. Больше мне сказать нечего.
– Меня больше волнует вопрос времени.
– Ты хотел, чтобы я об этом рассказала тебе, когда ты позвонил сегодня утром?
– Ты наверняка спросила его, был ли он с ней знаком.
– Конечно, и он сказал, что нет.
– Надеюсь, ты не говорила с ним об убийстве.
– Я спросила, говорит ли ему что-нибудь имя Элоди Дожье, наземной стюардессы и сотрудницы службы объявлений аэропорта. Он выглядел искренне удивленным и хотел узнать, в чем дело. На этом все кончилось.
– Когда он возвращается?
– Через два дня.
Брюс кивнул и вернулся к разговору с начальницей Элоди. Мартина Левин молча слушала. Они узнали, что Элоди Дожье выбрали в службу объявлений не за особенный тембр, а потому, что она прошла курсы постановки голоса. Объявления по громкоговорителю были лишь частью ее обязанностей, в основном она отвечала на вопросы посетителей справочного бюро. Остальные коллеги Дожье ограничились формальными сведениями: у молодой стюардессы был ясный и нежный голос, совершенно не похожий на бархатистый тембр Изабель Кастро.
Вернувшись в отель, он узнал от Виктора Шеффера, что в «Шератоне» помнили Элоди Дожье, останавливавшуюся в отеле четыре или пять раз в течение месяца. Одну из сотрудниц удивило, что девушка брала комнату ненадолго– на два-три часа. По мнению Шеффера, Вокс и Элоди Дожье несколько раз встречались в отеле, прежде чем он решился на убийство. Наконец, Левин подала голос:
– Почему именно она? Ей стоило открыть рот, чтобы он убедился, что она не в его вкусе.
– Он не смог ее изнасиловать, – сказал Шеф-фер. – И все-таки он ее убил.
– Убрал опасного свидетеля, – предположил Брюс.
– Такой одержимый убийца не оставит свой «автограф» без всякой цели, – сказала Левин. – Судя по всему, он постоянно метит в тебя, Алекс. Следовательно, у него нет никаких причин радикально менять все остальное. Может быть, все-таки осталась кассета.
– Он мог решить, что бесполезно оставлять ее в горле, если оно не отвечало его требованиям.
– Так где же она? – спросил Шеффер.
– Может, он ее оставил себе, – предположил Брюс.
– Или спрятал, – добавила Левин. – Чтобы продолжить игру.
Их разговор прервало появление необычно серьезного Саньяка. Он объяснил, что приехал в «Шератон» по просьбе Дельмона. Эксперт рассказал ему, чем это убийство отличалось от предыдущих.
– Не сочтите за хвастовство, – сказал психолог примирительным тоном, – но вполне вероятно, появление Мартины ускорило события.
– То, что вы говорите, ужасно, – вмешалась Левин. – Как будто бы я косвенно спровоцировала смерть этой женщины.
– Я не это хотел сказать.
– А что? – спросила Левин, впервые теряя выдержку.
У Брюса зазвонил мобильный. Он отошел, чтобы ответить на звонок. Голос Фреда Геджа звучал хрипло, что казалось вполне естественным для человека, проведшего часть ночи в машине без отопления, перебирая воспоминания, не менее мучительные, чем спазмы в желудке.
– Алекс, ты удивишься.
– С тобой я ничему не удивлюсь.
– Я провел ночь под окнами Тессы.
Часть ночи, мысленно поправил Брюс. Фред Гедж ждал реакции, но ее не последовало. Он вытерпел несколько секунд, потом продолжил:
– Угадай, кто выходил от нее часов в семь утра.
– Во всяком случае, не я.
– Я бы предпочел тебя, старина.
– А это был?…
