психологу, тот поймал четки на лету.
– Ничего религиозного, но очень помогает расслабиться, – сказал Брюс и пошел к машине.
Он услышал голос Саньяка:
– Майор! Постойте! Мы можем поговорить!
– Мне надоело разговаривать, – ответил он, захлопывая дверцу.
Саньяк запрыгал за ним, раня ноги о гравий. Когда Брюс включил зажигание, он с воплем уцепился за дворник и оторвал его. Дождь усилился; лицо психолога за ветровым стеклом казалось размытым. Майор прибавил газу, выехал задним ходом с кладбища и помчался по проспекту Президента Вильсона, с облегчением думая о том, что Саньяку достался дворник только с пассажирской стороны.
16
В подъезде дома, где жила Тесса Роббинс, сидела консьержка, пахло старой восковой мастикой, а широкие мраморные ступени покрывала красная ковровая дорожка. Покой, нега и легкий налет скуки. В двух шагах от улицы Оберкампф. Брюс поднялся на пятый этаж на лифте. Он позвонил, услышал шаги, встал точно напротив дверного глазка, свет в котором на некоторое время исчез. В распахнутой двери появилась Тесса Роббинс в роскошном черно-сером халате. Затянутые в «конский хвост» волосы позволяли лучше, чем когда-либо, рассмотреть ее слегка асимметричное лицо. Она была почти не накрашена и казалась усталой. Тем не менее она встретила его лукавой улыбкой, совершенно не отличавшейся от тех, которые иногда дарила ему в годы совместной жизни.
– Могу я зайти на пять минут?
– Конечно, Александр.
Она посторонилась, давая ему проход, закрыла дверь, потом поцеловала его в щеку.
– Ты гулял под дождем?
– Да, с нашим общим другом.
Она пожала плечами, не выразив особого интереса, и повела его за собой по коридору, завешанному натюрмортами, заставленному комодами XVIII века и бюстами маркиз. Салон был меблирован скорее в американском стиле, с широкими кожаными диванами и баром, занимавшим целую стену. Широкое окно выходило на Сену, мост Альма и купола Гран-пале. Она предложила ему сесть, потом принесла полотенце. Сама села на другом конце того же дивана и смотрела, как он промокает волосы. Она сказала:
– Ты все такой же красивый. Даже когда мокрый и пахнешь, как старый пес.
– И ты тоже.
– Что случилось? Надеюсь, ничего серьезного?
– Ты знакома с Аленом Саньяком.
– Ты не спрашиваешь, значит, я не должна отвечать.
– Этот тип сотрудничает с нами по делу Вокса.
– Да, я знаю.
– Ты это знаешь?
– Да, я встретилась с ним, потому что он хотел получить от меня сведения о тебе. Он опасался, что ты примешь слишком близко к сердцу роль координатора этого расследования.
– Что ты ему сказала?
– Безобидную неправду. Что ты любил бывать за городом, ловить тунца. Да вообще все, что мне приходило в голову. – Брюс поднял брови. Она продолжала: – Мне не хотелось говорить с ним о тебе. Мне не хотелось произвести на него плохое впечатление. Нужно было найти компромисс.
– Почему ты с ним спишь?
– Первый раз это случилось, потому что он ужасно этого хотел.
– Ну, такое можно сказать о почтальоне.
– Ален Саньяк появился в тот момент, когда я перечитывала бурную биографию Клауса Кински.
– Это могли быть и «Приключения Пифа». Что за чушь!
– В конце века мне стало скучно, Александр. В семидесятые все казалось таким возбуждающим.
– В те годы ты была слишком молода.
– Я из молодых, да ранних.
– Ну а во второй раз?
– Какой второй раз?
– Саньяк.
– Знаешь, секс без любви доставляет мне больше удовольствия.
– Да, иногда этим вещам совсем не обязательно совпадать.
Она снова улыбнулась ему и пожала плечами. После этого закурила. Он посмотрел, как она зажигает сигарету, вспомнил и другие ее жесты, такие же плавные. Ему захотелось провести рукой по ее шелковистым волосам и погладить ее по подбородку. Но, сказав себе, что вполне достаточно знать, что в мире существует такое очарование, он встал.
– Береги себя, Тесса. И не открывай дверь, кому попало.
