сталкивался.
— Значит, я, возможно, вот-вот внесу свой вклад в историю.
Тон Джулиет не на шутку меня взволновал.
— Я-то думал, мы пришли сюда обсудить стратегический план, а ты, видимо, уже все спланировала сама.
— Собираюсь совершить проникновение.
У правого локтя появился заказанный виски, и я взял его, даже не взглянув. В ту секунду восторженно щенячье лицо официанта окончательно испортило бы мне настроение.
— Куда именно? — уточнил я, хотя уже сам догадался, о чем речь.
— Представлю, что храм святого Михаила — живое существо, — начала Джулиет, — и попытаюсь им овладеть. Если там скрывается дух-захватчик, демон это или призрак, мое появление должно его вытеснить.
— Справишься?
— Да. Вообще-то задача будет не из обычных, но я же родилась и выросла в аду. Должна справиться.
Я обдумал ее решение — оптимизма оно не вызывало; более того, появилось смутное предчувствие дурного. Разобраться, в чем дело, удалось лишь через несколько секунд. Ага, вот он, прокол!
— По твоим словам, совершить подобное можно, лишь обладая значительной силой. Ну, чтобы одновременно вселиться в стольких людей… Вдруг этот демон или призрак, или черт знает кто еще, окажется сильнее тебя? Допустим, ты войдешь в транс, или подобное состояние, направишь свой дух в церковь… Кстати, у демонов есть дух?
— Нет, демоны — это и есть дух. Если он окажется сильнее меня, то просто заблокируется: я попытаюсь войти в храм, а он не впустит. Вместо пористой поверхности натолкнусь на непробиваемую броню. В любом случае серьезного риска не существует: либо получится, либо нет. Если получится, решу проблему с диетой, о которой тебе говорила.
— Ты сможешь это съесть?
— Не съесть, а впитать. Полноценной кормежкой такой процесс не назовешь, потому что кормлюсь я только во время секса. Скорее будет похоже на введение питательной смеси через капельницу.
— Что куда лучше, чем умереть от голода, — без особого энтузиазма признал я, попытался перехватить взгляд официанта, но вместо него напоролся на метрдотеля. — Однако условия примерно те же. Если уступишь противнику в силе, то во вкусное питательное блюдо рискуешь превратиться сама.
— Да, — призналась Джулиет, — возможно. Неужели тебя это беспокоит?
Я тщательно обдумал свой ответ.
— Это же работа, — напомнил я, — и ты мне обещала половину гонорара. Если погибнешь в церкви, денег я не увижу.
— Кастор, ты правда расстроишься? — криво усмехнулась Джулиет. — Ну, если меня съедят? Или сам хочешь помочь мне разнообразить диету?
Подперев голову рукой, я якобы задумался.
— Я поклялся: у меня больше не будет ни одной женщины, даже на устах!
— Принципиальный мужчина! Я таких презираю: для работы хуже не придумаешь!
— Когда собираешься приступить? — осведомился я, прерывая обмен колкостями. От него мне было не по себе, потому что Джулиет вызывает вполне реальное физическое желание, и, зная, кто она такая, я четко представляю, чем все закончится. Бр-р, даже шутки об оральном сексе начинают звучать фальшиво и неискренне.
— Завтра, — объявила она. — За пять минут до полуночи.
— А почему так конкретно? Что произойдет в этот момент?
— Восход луны. Вот только луна завтра невидимая… Время между старым месяцем и новым — самое подходящее.
— Я бы хотел присутствовать. Ну, вдруг что-то пойдет не так и тебе понадобится помощь?
— Чем же ты поможешь, если что-то пойдет не так? — искренне удивилась Джулиет.
— Возможно, и ничем. Однако та компания в «Уайтлифе» навела меня на кое-какие мысли относительно святого Михаила. Я создал бы дополнительные помехи… — Вытащив вистл из кармана буквально на сантиметр, я спрятал его снова.
Глаза Джулиет сузились, что я прекрасно понимал: показывать ей вистл — все равно что угощать Супермена сандвичем с криптонитом.[35] Тем не менее в апатичном голосе не слышалось ни намека на волнение.
— Ты знаешь, где я буду и когда. Хочешь прийти посмотреть — добро пожаловать, вот только вистл не приноси! А если принесешь — не доставай из кармана. Ты не так меток и точен, как, вероятно, думаешь.
С этим не поспоришь, особенно если в глубине сознания вечным укором маячит Рафи. Вот вам наглядный пример того, сколь опасен может быть огонь дружественных войск. Знаю, сейчас я куда аккуратнее, чем был тогда, и все же опасения Джулиет вполне понятны.
Оставив деньги на столе, я поднялся.
— Угощаю! — объявил я. — Получил аванс от одного из благодарных заказчиков.
— Благодарных? «Как же, Мэкки, вам такое сходит с рук?»[36] — процитировала суккуб.
— Очень остроумно! Всегда подозревал, что мелодии Бобби Дарина слушают даже в аду.
— Не Бобби Дарина, а Курта Вейля, — поправила Джулиет.
— Угу, конечно, — невозмутимо отозвался я.
Наш уход острым ножом вонзился в сердце юного официанта. Да, реши суккуб отказаться от диеты, здесь ее ждет пиршество.
На улице мы довольно холодно простились, и Джулиет своей обычной по-кошачьи стелящейся походкой зашагала прочь. Даже ни разу не обернулась! Вистл явно испортил ей настроение, видимо, напомнив, что я со своим даром — лучший прототип антител, имеющихся у человеческой расы против таких, как она. Да, в следующий раз нужно быть потактичнее!
Я смертельно устал, но Никки упомянул о каких-то важных новостях, и мы с ним условились встретиться за рекой, у Снежной королевы. Тащиться туда надо через весь город, хорошо хоть на дорогах ночью посвободнее. Я уже собрался оставить «хонду» и ехать на метро: спешки-то больше не было, но это означало, что придется вернуться, вероятно, уже после полуночи, а потом гнать в другой конец Лондона домой. Нет, такой вояж я вряд ли выдержу!
Я поехал по Вуд-лейн, обдумывая короткий маршрут через Хаммерсмит и Фулем, чтобы воспользоваться переправой в Баттерси. Однако груз брошенных и наполовину сделанных дел направил мысли совершенно в другую сторону, и, описав неправильный круг, они вернулись к Торрингтонам и Деннису Пису.
На «Коллективе» я едва его не поймал! Хотя… К чему превратное толкование и самообман?! Это он едва меня не поймал, и атаку с воздуха в лучших традициях камикадзе я пережил по счастливой случайности. А затем на сцене появились Щекотка с Царапкой и началась совсем другая игра: пришлось спасать задницу Писа, а не свою. Но почему? Чем же таким он обладает, что эти религиозные фанатики-отщепенцы решили нанять оборотней? Единственная ценность, о которой знал я, — призрак Эбби Торрингтон, только он подходящим вариантом не казался.
Да, как ни досадно признавать, я по-прежнему барахтался в море неизвестности. Конечно, про запас еще оставался козырь в виде Рози Крейц, однако, учитывая ее знаменитые причуды и заведомо непростой разговор с Дженной-Джейн Малбридж, у которой следовало выпросить разрешение на встречу, я все более склонялся к плану А: прямому контакту с духом Эбби. Голова куклы и яркие воспоминания о сложившейся под ее влиянием мелодии — все было при мне. Остановившись на широкой полосе свежеуложенного асфальта у самого подножия Хаммерсмитской эстакады, я вышел из машины. Не то чтобы вне салона надеялся получить лучший отклик, просто хотелось вдохнуть прохладный ночной воздух.
Я подошел к разделительному барьеру, с которого открывался живописный вид на западную часть дороги, и, прислонившись к нему, несколько минут бездумно смотрел по сторонам. Нужно успокоиться, поймать соответствующее настроение. День получился безумный, а вечер — еще безумнее. Сейчас следовало бы лежать в темной комнате, обняв полупустую бутылку виски, а я вместо этого еду в другой конец города выполнять обещания… Вернулась тупая боль в шее и затылке, да еще глаза зачесались. Нет, я действительно подхватил какую-то болезнь, вот бы еще узнать, какую именно!
В воздухе попахивало дымом, будто в одном из близлежащих дворов жги костер. Странное занятие для мая, и на секунду появилось головокружительное чувство полета во времени: словно простояв здесь пять минут, я попал в осень.
Я вытащил из кармана куклину голову и осторожно провел по фарфоровой скуле кончиком мизинца, ощущая шероховатость там, где начала трескаться эмаль. Удивительно, что я вообще ее не разбил: день-то выдался не из спокойных! Малейшее прикосновение — и страдания Эбби, прорвав невидимые шлюзы, по психоэмоциональным капиллярам потекли от моей ладони к предплечью и все выше, выше к мозгу.
Небольшой дозаправки вполне хватило, дабы освежить сформировавшийся ранее образ и подкорректировать прицел.
Спрятав голову обратно в карман, я достал вистл. Немного отвлекал яркий пунктир белых передних и красных задних фар, поэтому я зажмурился, ощупью нашел клапаны и выпустил в майскую ночь первую ноту.
Долгое, долгое время не происходило абсолютно ничего: звуки медленной грустной цепочкой уходили вниз, словно лестницы с гравюры Эшера. Лестницы, ведущие в никуда…
А потом Эбби ответила. Как и в предыдущие два раза, я почувствовал слабое шевеление на самой границе восприятия — некий тропизм, непроизвольную моторную реакцию на музыку, суть которой составляла она сама.
Глаза мои были закрыты, возможно, потому на этот раз отклик я почувствовал острее, или же у призраков есть приливные ритмы, перемещающие их, как луна перемещает море. Главное, Эбби находилась здесь, пусть далеко, в темноте, но нас разделяло лишь расстояние. Казалось, сейчас я раздвину город, словно занавес, и притяну ее к себе.
А потом все разом оборвалось. Только сейчас я был к этому готов и каким-то неведомым инстинктом в момент обрыва связи увеличил силу звучания. Трудно сказать, изменилось что-нибудь или нет, но создалось впечатление, словно я бросаю копье в сорвавшуюся с крючка рыбу. Чувство направления заострилось до предела: Эбби и я, охотник и пугливая лань, словно примерзли к противоположным концам неподвижного звукового осколка.
Перестав играть, я еще долго не открывал глаза: пытался сконцентрироваться на звучащих глубоко в душе отголосках эха. Они были по-прежнему сильны. На этот раз я подошел совсем близко и не сомневался: Эбби не только слышала меня, но и видела. Через всю ночь, через весь город мы смотрели друг другу в глаза.
— Я иду за тобой, — пробормотал я. — Не бойся, малышка. Знаю, тебе пришлось страдать, но осталось совсем немного. Я спешу к тебе.
— Как мило! — совсем рядом раздался мужской голос. — Можно будет потом сослаться на ваши слова?
