Калитина Ольга
Цветок у трона
Глава 1. По ту сторону луны.
Этот запах…Он запутался в прядях волос, легко касался губ и, проникая под кожу, растворялся в моей крови. Я чувствовала его. С каждым вздохом, с каждым ударом пульса. Тонкий аромат ночи. Я судорожно ловила ртом воздух, мне его не хватало. Не хватало этого сладкого яда, которым пропиталась ночь. Он задушил сладкий запах роз и горький аромат лилий. Он был во мне, а я в нем. Холодный шелк покрывал уже не мог остудить мою кожу. Жар распространялся по всему телу. Со стоном встав с кровати, я подошла к открытому окну.
Луна призрачно мерцала на небе, заливая сад серебром. Ветер тихо перебирал листья деревьев, как менестрель струны своей лютни. Нежно коснулся моих волос и шепнул:
— Приди ко мне…
Я вздрогнула. Низкий, чуть хрипловатый шепот эхом прозвучал у меня в ушах. Это не был шелест травы. Это был зов. Приглашение, почти искушение. Властное, непреодолимое. Такое же, как и аромат ночного цветка. Они переплелись невидимыми нитями в одно целое. Они связывали мои мысли, мое сознание. Подчиняли себе. Ночной цветок и голос искусителя. Два демона соблазна.
Я резко закрыла окно и оборвала нить. Руки слегка дрожали, и воздух не хотел поступать в легкие. С трудом дойдя до кровати, я устало закрыла глаза. Ночь, скажи мне, как называется твой цветок?..
— Ты хорошо спала?
— Как убитая, — вяло отозвалась я, с трудом скрывая зевок. Отец подозрительно посмотрел на меня, но промолчал.
В столовой снова воцарилось молчание, изредка прирываемое звоном столовых приборов. Я задумчиво вертела вилку в руках. Передо мной лежала почти не тронутая яичница, которую я упорно размазывала по тарелке.
— Папа, надеюсь ты приехал надолго? — спросила я, заранее зная ответ.
— Прости, дорогая, ты же знаешь, у меня много дел, и я не могу задерживаться, — он виновато улыбнулся. Так было всегда. Я видела отца не чаще, чем раз в месяц. Он объяснял это большим количеством работы. Но я не могла этого понять. Честно старалась, но не могла. Ведь он был единственным близким мне человеком. И в тоже время, оставался незнакомцем. Незнакомцем, которого я все равно любила, наверное потому, что больше любить было некого. Но иногда, я ловила на себе его странные взгляды, в которых угадовалась смесь нежности и еще чего-то, мне непонятного. Но всякий раз, стоило мне заглянуть глубже, в его глазах снова был лед и холодная отчужденность.
У меня не было друзей, не было подруг. Отец запрещал мне общаться с детьми крестьян, ведь я была дочкой графа. Считалось дэ мувэ тон, дурным тоном, когда аристократия имеет какие-либо дружеские отношения с низшим сословием. Так меня учил отец. Так я училась одиночеству. А он приезжал раз в месяц с каким-нибудь подарком, чтобы заплатить за то время, которое он отсутствовал.
— Что тебе привезти в следующий раз? — ну вот, опять очередной откуп от родной дочери…
— Привези мне цветок, — вдруг сказала я. Не знаю, для кого это оказалось большей неожиданностью — для меня или для него.
— Какой цветок? — отец как-то странно на меня посмотрел.
— Не знаю, — как-то глупо получилось. И зачем я ляпнула? — Его нет в нашем саду…
— В нашем саду итак достаточно цветов, — отец резко встал из-за стола, — прости, мне нада идти.
Уныло вздохнув, я продолжила мучить свой завтрак уже в одиочестве.
Лето, как пестрокрылая бабочка, радовало своими яркими красками. Солнце сияло в каждом листке, в каждом цветке. Негде было скрыться от его настырных лучей. Тени позорно бежали, стоило лишь на миг с облегчением спрятаться в них, и небесное светило настигало с неменуемой палящей расплатой. Утро, скупо улыбнувшись на прощанье слабым ветерком, унесло с собой последнюю прохладу. И полуденный зной с упорством голодного пса, вгрызшегося в кость, жег воздух и кожу.
Только полный дурак вышел бы в такую жару на улицу.
Я осторожно прикрыла дверь и выскочила во двор. Все до единого обитатели поместья спрятались в доме, даже мой отец поспешил укрыться в своем кабинете. Летний зной сыграл мне на руку. Я медленно начала продвигаться вдоль забора к намеченной цели — выходу за пределы поместья, а именно, к воротам. То ли я двигалась с грацией медведя в малиннике, то ли кому-то резко захотелось подышать уже буквально прожаренным до румяной корочки воздухом, но дверь веранды вдруг резко открылась. У меня, наверное, был вид лисы, по-ошибке попавшей в собачью будку вместо курятника.
— Чагой — то ты, деточка, тута ходишь? — на пороге появилась наша кухарка — дотошная, подозрительная и вечно сующая везде свой нос старуху.
— Я…эээ, — исчерпывающий ответ, вы не считаете? Она почему — то нет…,- ну, вообщем, я тут позагорать вышла, — ага, подрумянится, до ожога первой степени, — и цветочки полить! — быстро нашлась я, увидив ее подозрительный взглад.
Кухарка с сомнением посмотрела на чахлый веник, бывший когда-то розовым кустом. Видимо несчастное растение доживало свои последние минуты…
— Ну я пойду за водичкой схожу, а то вдруг не успею, завянет! — обеспокоенно посмотрев на «цветущий» куст я начала отступать к дому, отчаянно ругаясь сквозь зубы.
Но меня спасла чужая беда.
С кухни послышался звон бьющейся посуды, истерические крики и стон отчаяния. Помошник повара, растяпа, опять что-то разгрохал. Бедный мальчик… на его совести еще один грех, помимо чайного сервиза и восточной вазы. Судя по глазам нашей кухарки, расплата будет кровавой. Даже не взглянув на меня, она с убийственным выражением лица отправилась по душу незадачливого поваренка.
Путь был свободен.
Уже не заботясь о консперации, я быстрее ветра понеслась к воротам. Жалобно скрипнув несмазаными петлями, они закрылись за мной.
Вы спросите, зачем я тайком улизнула из дома в такую удушливую жару? Как это не парадоксально, мне хотелось… дышать. А в поместье я задыхалась. Задыхалась в своей красивой комнате, даже мой прекрасный сад был мне тюрмой. Ароматы цветов утратили свою свежесть и казались приторными дешевыми духами. Мне не разрешали выходить за пределы поместья, прикрываясь чрезмерной заботой. Иногда мне хотелось совсем по-детски залезть на стул и закричать. Кричать долго, пока меня не услышат, пока не уйдут все обиды, горечь одиночества и гнев… Я сама боялась этого последнего чувства. Оно было мне незнакомо и раньше его не было. Оно зарождалось во мне медленно, разростаясь с каждой обидой и с каждым пустым, одиноким днем моей жизни. Свернувшись маленькой злобной змейкой внутри меня, изредка поднимая голову и шипя, оно ожидало, предвкушая когда ужалит…
Именно ярость и гнев толкнули меня на этот маленький побег.
А еще я хотела посмотреть на Священный Источник. Я много слышала об этом месте. Крестьяне говорили о нем исключительно шепотом и с немым благоговением в голосе. Легенда говорит, что это начало всех начал, некая точка отсчета этого мира. Именно там, согласно легенде, Маун, Богиня водной стихии снизошла на землю. Она увидила, что здесь нет жизни, что этот мир мертв, он выжжен солнцем и высушен ветрами. И слезы начали капать с ее ресниц. Как только первая слеза упала на землю, та жадно впитала ее. Слезы все падали и падали вниз. Так образовался источник. Так Маун подарила миру самый ценный и дорогой подарок — воду.
Лично мне кажется, что како-то заезжий менестрель с чрезмерно возвышенными чувствами сочинил это байку для доверчивых крестьян. Видно денег у романтика не было, а местные жители были падки на сказки. Вот он и решил обменять 'старинное предание' на кружку эля. По-моему, равноценный обмен.
Я уверенно шла по протоптанной тропинке. Деревья укрывали меня от навязчивого солнца, и стало чуть прохледнее. Но чем ближе я приближалась к источнику воды, тем кровожаднее становились эти маленькие монстры. Ненавижу комаров! Сначала их протяжный злорадный писк вводит меня в состояние истерики, а потом эти кровопийцы жадно вгрызаются в мою руку с упорством голодного волка. И кто сказал, что надо любить все живые создания? Оторвать им крылашки, потом их маленькие лапки, по одной, и медленно, с наслаждением… Какая я кровожадная.
Вскоре я услышала тихое журчание воды. Деревья расступились, и я вышла на небольшую полянку.
Вот и верь после этого людям… Больше смахивает на какое-то болото. Я бы тут даже руки побрезгала помыть. Берег зарос камышом и какой-то чахлой травкой. Где-то с упоением квакала лягушка. Я разочаровано вздохнула, но все-таки решила обойти заводь. Раздвигая руками камыш, я двинулась вперед. И удивленно замерла. Вода была кристально чистой. Я могла рассмотреть даже маленьких рыбок, шутро снующих на дне. У самой воды была россыпь больших камней, которые образовывали что-то вроде полумостика и шли почти к середине заводи. Я решила забраться на них. Прыгая с камня на камень и пытаясь удержать и без того довольно шаткое равновесие, я добралась почти до середины «болотца». Удобно усевшись, я опустила голову к воде. Первое, что я увидела было, конечно же, мое отражение. Я недовольно скривилась. Посмотреть там действительно было не на что. Мою внешность можно описать двумя словом. Серая мышь. Хотя наверно не стоит так оскорблять этого маленького и симпотичного зверька. Мышиного цвета волосы, короткие и прямые, как солома. Тонкие губы, слишком острые скулы. Даже глаза меня жестого предали. Блеклые и невыразительные, светло голубые, словно их заволокло мутной дымкой. Наверное, их я ненавидела больше всего. Вообщем, как я уже говорила, серая мышка. Мне надо было родиться с хвостиком для полного сходства.
От нечего делать, я начала гонять золотистых рыбок, пока они обиженно не спрятались между камнями. Солнце стало неприятно припекать мне затылок. Искушение окунуться в прохладную водичку было почти непреодалимо. Утопленницей мне стать не грозит, моя ванна и то глубже. Главное — не подцепить тут какую-нибудь заразу, а то не нравится мне эта лягушка ярко желтого цвета…
И тут мой взгляд на что-то натолкнулся. Под водой солнце высветило какой-то предмет. Внимательно приглядевшись, я поняла, что это книга! Книга на дне водоема? Может кто-то из крестьян уронил, а лезть за ней поленился? Хотя зачем крестьянину книга, разве что по нужде сходи…хм, впрочем не важно. Не знаю почему, но книжка безраздельно завладела моим вниманием. Руки так и тянулись к ней. А почему бы и нет? Глубина здесь не больше двух метров.
