Он резко поднялся и подал мне руку, помогая встать.
— Пойдем, цветочек, у меня есть для тебя сюрприз.
Я как кукла, покорно пошла за ним. Луна все так же освещала пещеру, и я смогла разглядеть ее получше. Я буду смотреть по сторонам, куда угодно, только не на это чудовище.
Цветы росли не везде; в глубине, куда луна добрасывала только рассеянные, нечеткие лучи, тихо плескалась вода. Именно туда мы и шли.
Подойдя к самой воде, я увидела вдалеке какую-то каменную плиту, но рассмотреть никак не получалось, потому что она была слишком далеко. Судя по всему, эта плита находилась прямо по — середине пещерного озера. Там что, какой-то островок, и как туда добраться? Я не видела поблизости ни одной лодки.
Все так же не отпуская мою руку, незнакомец подошел к самой воде и, не останавливаясь, пошел вперед. Я испуганно дернулась назад.
— Не бойся, просто держись за мою руку, — сказал он и потянул меня следом за собой.
Осторожно наступив на поверхность воды, я с удивлением поняла, что не проваливаюсь, а иду как по гладкому стеклу. Но еще большее удивление охватило меня, когда я посмотрела под ноги. Под водой пллавали цветы. Тысячи бутонов лилово-фиолетового цвета, роняя свои лепестки, кружились под моими ногами. Они были какбуд-то под стеклом, но объемные и живые.
Так мы и шли по 'стеклянному полю', медленно приближаясь к той самой загадочной плите.
Это был не островок. И это была не плита.
Каменный алтарь стоял прямо на воде. Он был сделан из черного мрамора, чем-то напоминая надгробие. На черном мраморе были выбиты какие-то непонятные руны, покрывавшие весь алтарь. При нашем приближение они засветились красным светом.
А еще на алтаре кто-то лежал.
По телу прошла дрожь и мою голову вновь накрыла волна боли. Чем ближе мы подходили, тем сильнее она становилась.
— Стой! Я не хочу туда идти! Оставь меня! — я безуспешно пыталась вырвать руку из его железной хватки. Но с такими темпами я быстрее сломала бы запястье, чем освободилась.
— Подойди к алтарю, — холодно приказал он, не обращая внимание на мою истерику.
Превозмагая боль, я сделала шаг.
На холодной мраморном камне лежала Богиня.
Молочная, нежная кожа на фоне черного мрамора казалась белее снега. Плавные, завораживающие изгибы ее юного, но уже зрелого тела поражали воображение. Такими совершенными могут быть только статуи древних богов, но в этом теле теплилась жизнь. Я чувствовала это.
Черные, вьющиеся крупными кольцами волосы были такими длиными, что накрыли все обнаженное тело юнной богини шелковым покрывалом, скрывая его от нескромных взглядов.
Но они были не полностью черными. От висков шли длинные пряди темно-фиолетового цвета. Их было много и они причудливо вились вокруг обнаженных плеч.
Ее глаза были закрыты, но это не мешало мне любоваться ее дивными чертами лица. Высокие скулы покрывал бледный румянец, а полные, сочные губы алели, как распустившиеся маки. И вся она как будто светилась. Чистым, нежным и ласковым светом.
Боль внезапно отступила и я с благоговением прикоснулась к этому волшебному существу. Ее кожа была холоднее мрамора на котором она лежала.
Гладкая, будто покрытая льдом, она обжигала пальцы.
Испуганно отдернув руку я обернулась к тому, кто знал ответы на мои вопросы.
— Кто она? Она…Богиня?
— Некоторые так считают, — насмешливо ответил мой мучитель, — но сейчас она всего лишь пустая оболочка, в ней нет жизни.
— Нет, я чувствую, что она жива, — возразила я.
— В этом теле нет души. Да, тело живет, но спит беспробудным сном. Оно проснется лишь тогда, когда в него вернется его хозяка, душа.
— А что ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы ты ее разбудила.
После этого повисла тишина. Неприятная, как липкая паутина, в которой так легко запутаться. Напрашивался вполне логический вопрос, но я его нагло проигнорировала, почему-то задав совершенно другой.
— Зачем она тебе нужна?
— Я знаю, у тебя много вопросов, но ты задаешь не те. Но в виде исключения я отвечу на этот. Не она мне нужна, а я нужен ей. Чтобы вырвать ее душу из мира иллюзей и зеркальных отражений, куда ее заточили, вырвать из чужого мира который стал ей клеткой, а она об этом даже не догадывается. Чтобы вернуть ей душу.
Сердце казалось вот-вот разорвет грудную клетку, так сильно оно билось.
— Посмотри на это юное тело. Оно прекрасно, не так ли? Совершенно. Идиально. Но ее душа в миллион раз прекраснее и восхитительнее. Она пылает небесным светом. Ты знаешь, цветочек, что когда умирает одно из отражений звезды, за миг до своей гибели, оно светит ярче тысячи солнц. Но душа этого создания, — он намотал на палец длинный фиолетовый локон, — рождает свет миллионов таких отражений.
— Я не верю в благотворительность, — отрезала я, ничего не поняв про отражения, но не став переспрашивать, — особенно в твоем случае. Она тебе за чем-то нужна, и я хочу заключить с тобой сделку. Я разбужу это существо, если ты думаешь, что это в моих силах, но в обмен ты пообещаешь отпустить меня.
Да, это было эгоистично и совсем не по-христиански, но я хотела навсегда забыть это место и никогда больше не видеть этого красивого монстра. Мне было жаль прекрасное, дивное существо, лежавшее на черном мраморе, ведь он заберет его. В груди кольнуло при мысли, что я больше никогда не увижу эту девушку, было в ней что-то родное, до боли знакомое. Но я отогнала эти мысли, понимая, что на кону стоит моя жизнь. Я была нужна незнакомцу только для того, чтобы разбудить богиню, зачем ему простая невзрачная смертная?
— Ты согласен? — напряженно спросила я.
Он вдруг рассмеялся, какбуд-то услышал забавную шутку. Бросив насмешливый взгляд в мою сторону, он отвесил мне шутовской поклон.
— Какая практичность, миледи, я восхищен! Ну что ж, я обещаю, что отпущу тебя, не причинив вреда.
Недоверчиво посмотрев на него, я нерешительно кивнула. Какой смысл ему меня обманывать? Ему нужна не я, а эта девушка. Да и что-то подсказывало мне, что если такой как он дает обещание, он не имеет права его нарушить.
— Что мне нужно сделать, чтобы она проснулась?
— Ничего особенного. Ты должна ее позвать, и она проснется.
Я в недоумении уставилась в дымчато-серые глаза.
— Просто позвать? — он что, издевается? Если нет, то почему смотрит как на полную идиотку?
— У ее души есть имя. Чтобы она вернулась в тело, ты должна позвать ее по-имени. Но имя было украдено.
— И кто вор?
— Ты действительно хочешь это знать? Ну что ж, удовлетворю твое любопытство.
Это твой отец, — слово «отец» он произнес так насмешливо и с такой иронией, что я сначала не поняла, о ком он говорит.
— Мой…отец украл ее имя? — растеряно прошептала я, — но зачем?
— В наше с тобой соглашение не входило такое количество вопросв, или ты хочешь пересмотреть некоторые пункты? — вкрадчиво спросил он.
Ладно, потом во всем разберусь, главное выбраться отсюда.
— Но я не знаю ее имени. Как же я могу вернуть его?
— Ты знаешь. Ты просто забыла его. А ты должна вспомнить.
Вспомнить. Вспомнить. Вспомнить. Боль снова запульсировала в моей голове. И чем больше я пыталась вспомнить, тем сильнее она становилась.
Сквозь плотный туман боли я увидела, как незнакомец чиркнул острым когтем и отрезал черную прядь волос девушки. В другой руке у него оказался удивительно красивый фиолетовый цветок. В следущую секунду я опять согнулась от дикой боли. А потом почувствовала, как что-то нежное коснулось моей щеки. Незнакомей провел мягким лепестком по моей коже. Чудный запах снова наполнил воздух. Цветок, который был обвит черным локоном стоял у меня перед глазами. Цветок ночи. Яркая вспышка мелькнула перед глазами и боль заставила почти сойти сума. Но я сцепила зубы, уже зная, что победила. В сознании зазвучал незнакомый, но уже ранее где-то слышимый голос: 'И имя тебе…'
— И имя тебе… — сказала я каким-то чужым, шипящим голосом, — … Аштиатан.
Как только я произнесла странное имя, которое четко всплыло в моем сознании, мир перевернулся, разливаясь ярким слепящим глаза светом, и я провалилась под воду.
Тихо. Спокойно. А еще безумно красиво. Черные пряди волос извиваются, как змеи, опутывая нежные бутоны фиалок. Вода заставляет их плавно скользить вокруг моего тела. Повсюду цветы. Иногда, кажется, что не фиалки плавают в воде, а вода струится вокруг цветов. Мне еще никогда не снился такой удивительно красивый сон. Я так люблю фиалки, жаль, что отец никогда не дарил мне их. Всегда лилии или розы. Я посажу их в своем саду, решила я. Как только проснусь…
Кто-то плачет. Надрывно и жалобно. Я осторожно выглядываю из-за ворот. Маленький ребенок, личико которого перемазано черникой сидит прямо у дороги и целенаправленно выдавливает из себя душераздирающие звуки. Скорее всего, потерялся, решила я. Захотел полакомиться черникой, раскинувшейся вдоль стены поместья, и потерялся. Я прикрыла за собой ворота, и подошла к ребенку.
— Не плач, малыш, давай я отведу тебя к папе.
Но упрямец закатил еще более бурную истерику, выкрикивая одно и то же слово, смысла которого я не знала. Видимо он кого-то настойчиво звал, но кого?
Я недоуменно нахмурила лоб:
— 'Ма-ма'? — по слогам произнесла я незнакомое слово, — кто такая мама?
