Вместе они сбежали по лестнице, вновь прижались спина к спине. Пока что положение стало только хуже. Если в узких сенях гиены набрасывались сзади и спереди, то здесь — отовсюду. Щит пришлось отвести в сторону, прикрывая свой левый и Кирин правый бок, а саблей работать в секторе не менее ста восьмидесяти градусов — ведь левая рука девушки оставалась без оружия. Гиены нападали волнами — по три-четыре, а то и по пять тварей зараз, — взмахи надо было делать широкие, сильные, чтобы одним движением остановить всех. Однако клинок то и дело застревал в плоти животных, крайние звери прорывались и вцеплялись в ноги, в край щита, опуская его и тем самым открывая для нападения еще один участок.
Тратя на гиен дополнительные удары, приходилось тут же отмахиваться от новой волны и снова добивать прорвавшихся. Середин начал сбиваться с ритма, задыхаться; сабля словно сделалась тяжелее богатырской палицы и поднималась с немалым трудом. Казалось, еще немного — и щит придется бросить, чтобы взяться за нее двумя руками. Утешало одно: они продолжали двигаться. Шаг за шагом они с девушкой в изорванной в клочья одежде приближались к калитке, возле которой случилось то, что и следовало ожидать: они опять уперлись в эластичную преграду. Выхода не было. Зато они могли упереться в колдовскую стену спинами, сберегая на этом хоть малую кроху оставшихся сил и не боясь нападения сзади.
Гиеновидная нечисть тем временем позволила себе малую заминку. Но не для того, чтобы люди перевели дух, а чтобы собраться в стаю сразу из нескольких десятков зверей. Новая волна должна была окончательно сломить сопротивление добычи, сбить ее с ног, лишить способности к сопротивлению и… Олег даже представить себе не мог, что должно последовать за этим «и…». Просто болезненная смерть? Или вечное скитание вдоль границы бытия и небытия? Вечное рабство у породившего эту ловушку хитрого и злого мага? Превращение в новую нежить?
Тяжелый клинок опустился вниз, опершись острием в землю, — ведун не знал, хватит ли у него сил поднять саблю снова, когда начнется завершающая атака.
Воздух в калитке снова покрылся мелкой рябью, будто поверхность воды от порывов ветра, всколыхнулся, обрел вдруг четкое очертание человека. Рванулся вперед тот, кто был на той стороне, ударился всем телом и отлетел назад. Удар сабли прочертил рваные контуры, но не разрушил преграды. И снова все исчезло, как не бывало.
— Это… это ведун был? — вдруг охрипшим голосом спросила Купава.
— Да, — кивнул волхв. — Он. Видать, вырваться пытаются, да не могут.
— Чего ждешь, дружинник? — неожиданно громко рявкнула ведьма. — Выручай другов своих!
— Пошла! — спохватился Никита, огрел лошадь и помчался за святилище, на ходу перехватывая с луки седла щит и обнажая клинок. — Н-но!!! Не стой!
В считанные мгновения он преодолел расстояние от колодца до таинственного двора и прямо с седла прыгнул в калитку.
Взметнулась пыль, в воздухе побежали радужные круги — Кира и Олег, потеряв опору за спиной, вывалились наружу, а вместо них ораву голодных гиен встретил юный ратник, который в мгновение ока оценил ситуацию: краем щита раскроил голову одной твари, мечом прямо в воздухе разрубил другую, оголовьем рукояти огрел третью, отпихнул ногой четвертую… Никиту, казалось, захлестнула черная волна — но в этот миг магическая стена, впустившая новую добычу, снова сомкнулась, и двор вновь явил собой мирную и спокойную картину.
— Вытаскивать надо… — тяжело дыша, сказал Олег. — Вытаскивать мальчишку…
Однако сам он в эти минуты не мог даже встать. Они с Кирой лежали на пыльной дорожке, раскинув руки, все еще сжимающие оружие, а вокруг их тел медленно расползалась темная лужа. Купава подбежала первой, упала рядом на колени и тонко заскулила, прижав кулачки ко рту. Следом тяжело притопал Велислав, присел возле ведуна и девушки. Наскоро осмотрев раны, толстяк торопливо потрусил обратно к коню, вернулся со своей котомкой, достал небольшие глиняные крыночки, замшевые мешочки, полотняные ленты. Торопливо срезал с Середина штаны, принялся обильно засыпать порошком из одного мешочка:
— Ты не беспокойся, снадобье сие без наговоров. Токмо порошок из «ноготков». Кровь остановить, гниль отпугнуть, рану закрыть.
Олег кивнул, отпустил саблю и попытался сесть. Он знал, что порошок из красивых цветков с названием «ноготки» обладает хорошими бактерицидными качествами. Как, кстати, и болотный мох, наперсяница, хлебное вино. Хватало, в общем, антибиотиков на Руси и до пенициллина. И лично он в подобной ситуации предпочел бы мох: тот рану полностью закрывает, кровь останавливает, держится крепко. А порошок, хоть кровь и хорошо останавливает, но образует корочку, которая потом потрескаться может, движения стесняет.
— Киру посмотри, волхв, — потребовал ведун. — Я вроде ничего. Цел.
— Я тоже, — повернула к нему голову девушка. — Сейчас встану. Только отдышусь немного.
— Колени согни, — обежал ее толстяк, — не то пылью ноги замараешь. Исцеляешь вас, исцеляешь, а вы все едино искалечиться норовите.
— Ты смотри, ведун, — губы девушки тронула слабая улыбка, — мы смешали нашу кровь. Воля богов.
— Хорошо хоть, целы остались, — вздохнул Олег, глядя на калитку. — Как там Никита? Помочь ему надобно…
— Сиди, помогатель, — повысил на него голос Велислав. — Половина крови из жил вытекла, а туда же рвется, помогать. Как бы самого не пришлось на руках уносить.
— Нет больше ратника вашего, — опираясь на клюку, подошла ближе ведьма. — Упреждала же вас: не ходите в деревню, нечисто тут. Дурным богам молятся, дурную кончину приняли. Не стоило самим в петлю лезть. Нет боле дружинника вашего, не чую я его!
— Тело хоть вынести, тризну справить по-человечески… — попросил Олег.
— Разве ты не видел, ведун, — прошамкала старуха, — врата в ловушку ящерову открываются, токмо когда кто-то снаружи подходит? Хочешь тело забрать — еще кем-то пожертвовать должен, кто врата откроет, да сам внутри останется. Ужели много дружинников у тебя под рукой, дабы на жертвы такие идти?
— Эй, Никита! Ты где, сорванец?! — донесся из-за святилища голос воеводы. — Почто лошади без присмотра брошены?! Ох, смотри, получишь у меня плетей за нерадивость! Ты где?!
— Пойду позову, — вздохнул волхв. — Порты у тебя другие есть? Эти никуда не годятся уже.
— Так и другие замажу. — Почувствовав, как у него кружится голова, Середин снова лег на спину.
— А мы поверх порошка полотном замотаем, полотном. Болеть станет, но заживет. И верхом ездить сможешь, и пешим ходить. Токмо в бане снимать придется. Отпаришься, стало быть, через месяцок, водой горячей хорошенько отпаришь, да и смотаешь все. А снизу кожа будет чистая, розовая.
Пока Велислав заговаривал зубы раненым, Купава со всех ног помчалась к воеводе, и вскоре весь небольшой отряд собрался возле Киры и ведуна. Совместными усилиями их переодели, натянув поверх бинтов запасные штаны, посадили в седла. Про Никиту старались не вспоминать. И только когда вслед за ранеными все воины и ведьма поднялись на коней и отъехали метров на триста, Велислав натянул поводья, повернулся, достал из-за пазухи какую-то амулетку, немного пошептал над ней, а потом, начертав уже знакомый Олегу знак, метнул огненный шар. Тот быстро прочертил воздух, коснулся крыши дома, исчез.
Несколько мгновений ничего не происходило. Вдруг изба вся почернела и будто бы начала исходить паром. Тут же в ней что-то зашевелилось, тяжко вздрогнули стены. Внутри маленького заговоренного мирка стало темнеть, начали проскакивать яркие искры, потом тонкие клинки молний, и наконец в воздух фонтаном взвился столб огня. И лишь через некоторое время застывших людей настиг звук. Над огромной воронкой клубился дымок — и это все, что осталось от паутины ящера.
— Вы гляньте, — ткнула клюкой в сторону крайней избы старуха.
Там, таясь вдоль частокола, быстро перебирало кривыми лапами странное существо, напоминающее покрытую черными пятнами лягушку размером с козу; по земле за ним волочился длинный, чуть ли не трехметровый, хвост.
Велислав тут же метнул еще шар, разметавший частокол на протяжении нескольких метров, потом
