коснулась ее лба и помешала ей дать утвердительный ответ на предложение Гельмара. Что было бы с ней, если бы она дала слово настойчивому поэту, когда ее сердце было переполнено любовью к другому?!
– Неужели этот поэтичный цветок принимал участие в составлении сухих служебных бумаг? – шутливо спросила она после некоторого молчания. – Значит, ты все-таки работал, Генри? Теперь я, наконец, приступаю к экзамену, которого ты так боялся. Скажи, пожалуйста, что ты делал в течение этого года?
Генрих молча нагнулся и поднял с земли книгу, выскользнувшую из рук Эвелины.
– Решай сама, сделал ли я что-нибудь хорошее за это время? – ответил он, подавая книгу молодой женщине. – Впрочем, я уже знаю твой ответ. Когда я пришел сюда, ты всецело находилась под впечатлением моей «Альпийской феи».
Эвелина вздрогнула, и ее глаза удивленно и почти испуганно посмотрели на Генриха.
– Твоей «Альпийской феи»? – повторила она. – Что ты хочешь этим сказать? Что у тебя общего с этим произведением?
– Почти ничего – я только написал его! Что с тобой, Эви? Ты точно испугалась? Неужели заглавие моей пьесы ничего не сказало тебе? Я больше всего боялся, что именно ты откроешь мою тайну, а на деле оказалось, что ты тоже не имела ни малейшего представления о том, кто автор «Альпийской феи».
Большие темные глаза Эвелины с недоверчивым изумлением приковались к лицу Генриха.
– Генри, неужели это правда? – воскликнула она. – Ты…
– Неизвестный автор, тот, которого тщетно ищет вся столичная пресса, тот, которого Гельмар принял так немилостиво.
– И у тебя хватило жестокости, чтобы скрыть от меня свой поразительный талант? Даже говоря со мной о своей любви, ты ни одним звуком не упомянул об этом.
– Вот именно, умоляя тебя быть моей женой, я и не хотел, чтобы какое-нибудь другое обстоятельство, помимо любви, повлияло на твой ответ. Писатель, которым восхищается весь свет, который сразу завоевал славу, мог, конечно, легче завоевать успех у моей романтической Эвелины, чем ничего не значащий молодой человек, занимающий незначительную должность в одном из министерств. Но мне хотелось, чтобы этот ничего не значащий молодой человек, легкомысленный Генри нашел путь к твоему сердцу, несмотря на то, что его любыми путями хотели очернить в твоих глазах. Слава Богу, ты не отвергла его, и теперь и он, и автор «Альпийской феи» принадлежат тебе на всю жизнь.
Эвелина прижалась к груди молодого человека и робко взглянула на него; она робела перед его могучим талантом, сразу завоевавшим сердца людей.
– Генри, твой первый труд имел невероятный успех, – проговорила она. – Но неужели твой талант обнаружился так внезапно? Разве можно стать поэтом по желанию?
– Конечно, нет, Эви, – улыбаясь, ответил он. – Очевидно, талант был у меня от рождения, но я не понимал этого и растрачивал его по мелочам. Только ты направила меня на верный путь, ты сняла повязку с моих глаз. Я чувствовал неудовлетворенность, не мог заниматься простым канцелярским делом; меня влекло куда-то, и я не знал, к чему приложить свои силы. Но вот раздался твой голос и заставил меня серьезно оглянуться на то, что делается во мне и вокруг меня. Одной тебе я обязан тем, что из меня кое-что вышло. Да, ты была права: жизнь – драгоценный дар, и ее не следует тратить на пустяки! Ты сказала мне, что существуют более высокие цели, чем срывание цветов с недоступных скал, и я не буду больше делать это, тем более что у меня имеется теперь другая «альпийская фея», которая недоступна для других, к которой тщетно протягивались многие руки. Я нашел дорогу к своему «цветку счастья» и не расстанусь с ним до самой смерти.
11
Над долиной и горами разыгралась сильнейшая гроза. Темные, почти черные тучи охватили весь горизонт и их почти непрерывно прорезывали огненные зигзаги молнии. Страшные раскаты грома обрушивались на землю, и эхо от них еще долго звучало в воздухе. Бурный ливень, не переставая, длился более часа, оставляя после себя следы разрушения.
Высоко в горах гроза превратилась в снежный ураган, бушевавший со страшной силой. Вокруг маленькой горной гостиницы старика Амвросия белый пушистый снег совершенно покрыл зеленую траву; старая серая крыша домика тоже побелела, но сам домик продолжал стоять так же крепко, как и раньше; он перенес уже не одну бурю и стойко выдерживал ее натиск. Ветер несколько утих, но снег продолжал падать большими хлопьями, и в воздухе висел густой туман, не позволявший рассмотреть то, что делалось на расстоянии нескольких шагов.
В большой, но низкой комнате горной гостиницы сидел за столом и обедал Амвросий со своими домочадцами – старой Кристиной и мальчиком.
– Вот так погодка! – проговорила Кристина. – Теперь, слава Богу, становится тише, а я уже думала, что на этот раз и наш дом не устоит на месте.
– Нет, ему ничего не сделается, он крепок, как скала, – возразил Амвросий.
Мальчик, сидевший у самого окна, машинально посмотрел на улицу и вдруг удивленно вскрикнул:
– Посмотрите, хозяин, сюда кто-то идет, какие-то люди!
– В такую-то погоду? – проворчал Амвросий и, поднявшись с места, тоже подошел к окну.
Действительно, со двора слышались чьи-то голоса, и сквозь туман можно было рассмотреть темные силуэты человеческих фигур.
– Так это и есть горная гостиница? Сразу видно, что она уже находится в области этих проклятых ледников, – раздался резкий мужской голос. – Все вокруг покрыто снегом, точно зимой. Худшей дороги я еще не видел за всю свою жизнь, и, по всей вероятности, мы совершенно напрасно предприняли это опасное путешествие. Я убежден, что они преспокойно сидят в теплой комнате гостиницы, и будут смеяться над нами, что мы взобрались на горы в такую бурю, чтобы искать их среди снегов.
– Дай Бог, чтобы ваши слова оказались верными, но я сомневаюсь в этом, – ответил другой, более мягкий голос. Амвросий быстро открыл дверь и сразу заметил, что произошло что-то не совсем обычное. Прежде всего, ему бросилась в глаза широкоплечая фигура хозяина нижней гостиницы, а возле него стоял доктор Эбергард в наскоро наброшенном дождевом плаще. За их спинами виднелись головы еще нескольких человек.
– Благослови, Боже, Амвросий, – проговорил отец Гундель, снимая шапку. – Ты, конечно, удивлен, что мы взобрались к тебе сегодня в такую погоду? Вероятно, у тебя есть еще гости, кроме нас?
– Нет, сюда никто не приходил. А вы надеялись кого-нибудь встретить здесь? – спросил Амвросий, отходя в сторону, чтобы дать возможность пришедшим войти в его дом.
– Да, одного путешественника, который с двумя проводниками отправился на вершину горы. Мы думали, что они уже успели спуститься и сидят у тебя. Ты никого не видел?
– Ведь я сказал вам, что здесь не было ни души! – повторил Амвросий.
– В таком случае они сидят в сторожке наверху, – ворчливо заметил Эбергард, но в его тоне чувствовалась затаенная тревога. – Что за глупое времяпрепровождение лазать по горам и ледникам, – сердито продолжал доктор, – точно нельзя сломать шею, сидя внизу!
– Это знаменитый доктор Эбергард, который гонит всех прочь из своего дома и вообще отличается грубостью, – прошептал отец Гундель на ухо Амвросию. – Он всю дорогу бранился, но не отставал от нас и, несмотря на дождь и ветер, шел так бодро, словно родился в горах.
Все общество вошло в большую комнату, где сидели мальчик и Кристина, во все глаза смотревшие на неожиданных посетителей. Гости присели, чтобы отдохнуть, и рассказали хозяину гостиницы, каким образом они попали к нему.
Вчера после обеда один из туристов отправился в горы с двумя проводниками. Погода была прекрасная. Они хотели переночевать в сторожке, чтобы на рассвете подняться еще выше, на Снежную вершину. Наверно, они выполнили свое намерение, так как утро было солнечное и ясное; теперь они должны были бы уже быть здесь, но неожиданно разразившаяся буря застала их в пути. Если им не удалось добраться до сторожки, то можно было ожидать самого худшего. Родственники молодого путешественника страшно
