Старик звонарь глядит, как пламя в вихре гула К колоколам уж руки протянуло. Собор Багряным кажется кустом, Чьих веток огненных цветенье Весь остов оплело в неистовстве своем. Огня гигантское растенье Вздымается до сводов голых, Где, с брусьев свесившись тяжелых, Колокола кричат в безумье, в исступленье. Старик звонарь звонит о том, что может пламя Похоронить его с колоколами. Собор Сквозь этот грохот, там, В дыму, ползущем по камням, Вдруг раскололся пополам. И смолкло все, притихло пламя. Оно не страшно уж домам. А башня черная слегка Качнулась, будто от толчка, И слышно было, как скачками Колокола, катясь с камнями, Гремя, вонзились в грудь песка. Старик звонарь уже был мертв. И колокол его собой Прикрыл, как крышкой гробовой. Перевод Вс. Рождественского
Вдали, Где тис растет, где мертвецы легли, Там роет издавна могильщик ямы Безмолвно и упрямо. Вокруг него десяток дряхлых ив Горюет да еще цветы печали; Их низко ветра гнет порыв, Их дождь и буря укачали. Там ямы с кочками всю землю поделили. Могила лепится к могиле. Зимой на камнях иней серебрится. Июнь приходит, почву накалив, И слушает, дыханье затаив, Как смерть в могилах тихо копошится. Там с незапамятных времен Могильщик зарывает тупо Своих погибших чувств немые трупы. Путями скорбными в его приют Гробы дощатые везут, Везут к нему с утра, весь день, — Из городков, из деревень, Затерянных в полях без края, без границы, — И люди в трауре вослед Спешат, пока не меркнет свет, — А с утренней зарей все снова повторится. К могильщику со всех сторон Несется похоронный звон. Давно ль? И сам не помнит он, В гробах — тела его погибших грез. Вот жадные желанья в черный вечер И скорбь бог весть о ком. Вот капли слез, — Кровавым их дождем льняной покров отмечен. Воспоминания по траурным путям Бредут, ослепшие, сквозь годы, издалека, Чтоб страх ему вернуть, гнетущий и жестокий. Вот гордость — торс ее расколот пополам. Вот героизм его, не нужный никому. Вот мужество, чей стан согнулся от усилий. Вот бодрость жалкая — глазницами во тьму
