Книга об отце (Ева и Фритьоф)

зна­чит, выбора нет».

В последних числах октября Нансена снова посылают в Копен­гаген. Оттуда он пишет Еве:

«Гостиница „Англетер', 30. 10

Тотчас по приезде, позавчера вечером, включился в дело. Сразу же встретился с принцем Карлом и министром иностранных дел, а также с ан­глийским послом, затем отправил длинную телеграмму, лег спать в 3 часа. Вчера в 8 часов встреча с премьер-министром, затем с английским послом, потом с Веделом, затем с кронпринцем и кронпринцессой, снова с Веделом, и снова посылал телеграммы. И опять встреча с принцем Карлом, новые телеграммы. Урегулировал с Веделом дело о поездке в Лондон, затем был обед в английском посольстве, после обеда провожал Ведела на вокзал и сразу же послал телеграмму в Норвегию.

Сегодня с утра беседовал с королем, затем с министром иностран­ных дел, снова телеграммы, потом телефонный разговор с Миккельсеном, через час снова разговор, затем — к министру иностранных дел, встреча с английским послом и снова разговор почти до восьми часов с принцем Карлом. Наспех пообедал, снова разговор с Миккельсеном, и вот пишу вам, в час ночи.

Когда я сюда прибыл, принц Карл считал, что необходимо до его прихода к власти провести плебисцит, его поддержали министр иностранных дел, король и кронпринц. Я всячески его убеждал, что это необязательно, но он твердо стоял на своем, великолепно защищая свою точку зрения. Я, конечно, пробил брешь в его обороне, но он не сдался.

Потом я пошел к премьер-министру, он согласился со мной. Крон­принц и кронпринцесса тоже приняли мою сторону, и мы образовали союз. Я попробовал убедить принца еще раз, он уже колеблется, но попросил время на обдумывание. С королем Кристианом я беседовал целых полтора часа. Удивительно крепкий для 87 лет старик. Кончи­лось тем, что он согласился. Граф Рабен тоже сдался.

Но в это время норвежское правительство начало колебаться и поду­мывать о проведении плебисцита. Следовательно, теперь мне пришлось от­вергать ту точку зрения, которую я только что ревностно отстаивал. Снова я встретился с принцем, он как будто уже склонился на мою сторону, а теперь я должен был всеми способами доказывать ему преимущества плебисцита.

Сегодня вечером в 9 часов я разговорился с Миккельсеном, и он сказал, что еще неясно, выступит ли правительство за плебисцит, но, думается, он необходим. Недоставало только, чтобы завтра мне при­шлось начинать все сначала!

Надеюсь, что ты как-нибудь разберешься в моих каракулях, я и сам знаю, что пишу бестолково, но так устал, что лучше писать не могу.

Должен сказать, что принц Карл произвел на меня хорошее впечатление. У него есть своя точка зрения, и он умеет ее от­стаивать».

Твердый характер принца понравился Нансену. В дневнике того времени он писал:

«Еще летом я разговаривал с незрелым юношей, а теперь он пре­вратился в настоящего мужчину. И чем горячее он отстаивал свою правоту, тем больше вызывал у меня уважение. Я ему сказал, что его слова еще больше убеждают меня в том, что он именно тот человек и именно тех либеральных взглядов, которые подходят для норвежского трона. И все-таки он продолжал стоять на том, что в таком важном вопросе должен высказаться народ, и заметил, что здесь он более либерален, чем я».

Во время этих переговоров они стали хорошими друзьями, и как друзья вместе пытались найти решение проблемы.

23 октября Нансен посылает телеграмму норвежскому прави­тельству:

«Принц Карл заявляет, что по-прежнему настаивает на проведении плебисцита, но ни в коем случае не хочет доста­влять затруднения норвежскому правительству, если последнее не считает это необходимым. Если найдется способ согласовать интересы Норвегии и его личное желание, он будет чрезвы­чайно признателен».

По совету Миккельсена стортинг уполномочил правительство предложить принцу Карлу трон только в том случае, если народ даст на это свое согласие, 12 и 13 ноября проходил плебисцит. Миккельсен поручил Нансену участвовать в агитации, и Нансен отправился в поездку по стране не раздумывая. Из этой поездки Ева получила такое письмо

«Тронхейм, 11.11.05

В последнее время была ужасная гонка, ни одной спокойной ми­нутки со времени моего отъезда, даже не хватает времени обдумать выступление. Приходилось говорить, что в голову придет. Но, кажется, все прошло хорошо, и надеюсь, что соберем большинство голосов.

Во многих местах я уже выступал — в Кристиансунне один раз, в Санднесе и Ставангере в один и тот же день, потом еще раз в Ставангере. В воскресенье в Бергене два раза, в открытой сцене в Воссе, два раза в Волда! в церкви!!!, а в среду в Олесунне. Вчера в Кристиансунне, и сегодня, в воскресенье, снова в Тронхейме.

С голосом пока все в порядке, но в понедельник в городе Воссе выступал под открытым небом и сорвал голос, там было много республиканцев, и я хотел, чтобы все меня слышали. Думаю, что был услышан. С тех пор приходится беречь голос.

Удивительно много народа собирается, и число республиканцев значительно меньше, чем я ожидал.

Я рад, что теперь все уже позади и корабль войдет в надеж­ную гавань».

Нансен постепенно становился искусным оратором. Он на­учился подыскивать такие выражения, которые были и понятны, и убедительны. Говоря о преимуществах монархии, он находил веские доказательства:

«Если бы мы хотели установить республику, то нам при­шлось бы сразу изменить в конституции один из самых важных пунктов. Тем самым мы покатились бы по наклонной плоскости, и тогда уже никто не мог бы дать гарантии, что на следую­щий год нам не придется принимать новую конституцию.

Если у нас либеральная конституция, то неважно, как назы­вается глава государства — король или президент, а важно, каков дух народа и как он пользуется своими правами.

Я считаю, что державы займут по отношению к нам выжида­тельную позицию, если мы воспользуемся своей свободой для того, чтобы изменить конституцию. Они скажут: посмотрим, что у них из всего этого получится.

Необходимо помнить, что, если мы хотим отстоять нейтралитет, мы должны жить в мире с нашими соседями. Неужели вы ду­маете, что нам будет легко достичь взаимопонимания, если наша конституция будет так отличаться от их конституций? Наконец, мне хочется сказать, что история дает народам хороший совет, а именно: не делать слишком размашистых шагов в своем раз­витии.

Нас ждет новый трудовой день, нам нужно выбрать старый испытанный или новый неизвестный государственный строй. Мы знаем, что мы имеем, но не знаем, что получим. При такой форме, которая у нас была, мы можем обеспечить стране спокойное и надежное будущее».

За монархию проголосовало 259 563, за республику —69 264 человека.

Через несколько дней датский принц Карл прибыл в Хри­стианию как Хокон VII, король Норвегии. Рядом с ним стояла королева Мод, а на руках он держал маленького кронпринца Улафа, которому в то время было два года.

Вся страна ликовала, и многие недавние противники вновь стали добрыми друзьями. Среди таких были Бьёрнстьерне Бьёрн­сон и Фритьоф Нансен.