А сын во мне
за это время прожил
Десятки тысяч,
сотни тысяч лет.
Всех видов жизни
мерил он обличье:
Нес панцирь,
плавниками обрастал,
Лез в чешую,
рядился в перья птичьи.
Таился, полз,
и плавал, и летал.
Он видел взросший папоротник серый
И белый мир в период меловой;
При нем была
и суша с атмосферой,
И океан великий мировой...
А я жила как все. Считала сроки.
И много раз,
пока недели шли,
Мне вспоминались
школьные уроки
О древе жизни,
юности земли.
Х Х Х
Солома! Поле со жнивьем,
Кропленым синью васильковой.
Сейчас мешки свои набьем
Поскрипывающей половой.
Гнись-распрямляйся – древний ритм
Играет телом в этих взмахах.
Высь голубая,
и парит
Сухой, созревши-хлебный запах.
Назад дорога нелегка,
Но с благодатью незнакомой
Смотрю на мир из-под мешка,
Битком набитого соломой...
Х Х Х
Как-то раз, пути не замечая,
Мы пришли одной из диких троп
В гущу сочных стеблей Иван-чая
И на луг, где цвел гелиотроп.
