рог его в землю, и пустил первую стрелу.
Струги греблись к берегу, со стругов гайкали:
– Гей, волчья сыть!
– Пади!
– Абыз, свинье ухо обгрыз!
– Подбери полы кафтана, не то стащу!
– Подавай нам вашего князя на мясо!
Казаки – кто наводил на берег пушку, раздувая дымящийся фитиль, кто, опираясь на пищаль и раскуривая трубку, стоял по борту в ожидании команды.
Со шмелиным жужжанием густо летели, подобны косому дождю, остро точенные стрелы.
Абыз запел:
– Аллах вар... Аллах сахих...
Свирепый клич татар:
– Ал-ла-а!..
А встречь:
– Бей с нагалу!
Казаки подняли пищали
залп.
С обрыва свалилось несколько, – взметывая рыжую пыль, устремились по откосу и шлепнулись внизу, у самой воды.
Стон:
– Ал- ла!..
В упор:
– Огонь!
Залп.
Орда взвыла и шарахнулась прочь от дышащих огнем и смертью, не виданных дотоле пушканов.
На арбах и верхами ринулась орда в степь, гоня перед собой баранту, коней и верблюдов. Поспешала и старуха Самурга, волоча за собой упиравшегося старого козла с ободранным боком.
Свист и гайк победителей неслись орде вослед.
Поп Семен из ведерка покропил свяченой водой берег, ватажники полезли на яр.
Урочище было разграблено и сожжено.
Пожили тут сколько хотелось, погреблись дальше.
Татары караулили на многих
