сотворить. Всякими укрепами и лихими вымыслами от злых неприятелей оберегаемся, многие скорби и досады от них принимаем...
И долго еще наперебой сетовали Строгановы на свою горькую судьбину.
На дворе пировала ватага.
Столы были завалены хлебом, пирогами с рыбой и рябиною, заставлены блюдами со снедью да корчагами с говяжьими щами, киселями и кашею. На кострах палили свиней, жарили баранов.
Над гульбищем стон стоял, стлался жирный дым да сытый говор. Обожравшиеся ватажники сидели и полулежали на кошмах и одежинах, набросанных на убитую землю. Один бывальщину рассказывает, другой похваляется тем, что осквернил сто девиц...
Петрой Петрович прохаживался меж пирующих и приговаривал:
– Просим вашей чести, чтоб пили, ели да веселы были. Гостю наш почет, гостю наша ласка.
– И то, старик, едим сладко, носим красно, работаем легко.
– По заслугам и кус.
– Мы приплыли не с разбойным подступом, а по-доброму.
– Коль с добром пришли, то и приняты будете приятно.
Бурлак Кафтанников шел в обнимку с казаком Лыткой и пьяно, с надсадою хрипел:
– Друг...
– «Шутырила-бутырила», – напевал Лытка.
– Друг, на Руси житье мужику хуже медвежьего...
Лытка тронул волосяные струны балалайки и сыто рыгнул:
– Оно так, дядя Лупан, плавать
