Он пришел к следователю и начал издалека:
— Я по поводу моей бывшей жены. Вы ее за хулиганство посадили на пятнадцать суток.
— Да, прекрасно помню, какой разгром она устроила в вашем ресторане.
— Так Римма уже, наверное, все осознала, исправилась. Я хочу забрать заявление. И ее заодно.
— Но прошло только полсрока, а вы настаивали на максимальном наказании! — напомнил следователь.
— Тогда я был очень зол на нее: посуда побита, посетители напуганы. А теперь мне ее стало жалко. Не такой уж большой ущерб она мне нанесла.
— Не зря я терпеть не могу все эти семейные драмы, — с досадой сказал следователь. — Одно и то же: поругались, потом помирились, полюбились, а нам — сплошная морока.
— Вы не представляете, как я вам сочувствую, — с пониманием сказал Лева. — Но… отпустите мою Риммочку. Пожалуйста.
Следователь вынул из папки бумагу и отдал ее Леве.
— Вот ваше заявление. Забирайте его, свою бывшую и идите с моих глаз.
— Спасибо вам, господин следователь. Но следователь только отмахнулся.
Однако Лева не был бы Левой, если бы не устроил из радостной процедуры прощания с тюрьмой целого' спектакля.
Он встретил Римму в комнате для свиданий и ничего сразу, конечно, не сказал.
— Левочка, как мне тут плохо, — жалобно сказала Римма. — Машу выпустили, теперь я совсем одна…
— Я понимаю, Риммочка. Но придется потерпеть, — серьезно ответил Лева.
— Я не могу больше терпеть, забирай меня отсюда.
— Родная, во-первых: никто не отпустит, пока срок не отсидишь. А во-вторых… Я и сам не хочу тебя раньше времени забирать.
— Это еще почему? — растерялась Римма.
— Понимаешь, какой пердимонокль получается: похоже, тебе тюрьма на пользу идет. Ты такая ласковая стала, шелковая, я бы сказал…
— Лева, ты с ума сошел! Ты что, издеваешься?! — возмутилась Римма.
— Нисколько, милая. Ты вспомни, на сколько денег ты мне посуды перебила?
— Подумаешь, посуда! Да благодаря мне, Лева, ты в своей жизни гораздо больше приобрел, чем потерял!
— Не знаю, что я приобрел, но денег потерял много.
— Как ты можешь быть таким меркантильным? — заломила руки Римма. — Лева, забери заявление, пожалуйста. Прошу тебя.
— Вот такая ты мне нравишься: нежная, беззащитная, — улыбаясь, сообщил Лева.
— А ты меня в тюрьме держишь! — напомнила Римма жалобно.
— Забрал бы, если бы ты всегда была такой…
— Я буду! — быстро пообещала Римма.
— Правда? Поклянись! Что будешь стирать мне рубашки и носки.
— О Боже! Ладно, стиральная машинка у меня есть, — кивнула Римма.
— И борщи будешь варить.
— Но ты же в ресторане питаешься! — напомнила Римма. — И в сто раз лучше меня готовишь.
— А я твоего, домашнего хочу.
— Домашнего? Но я тебе не жена, Левик, позволь напомнить… — начала Римма.
— Ну раз не жена ты мне, Римма, так и сиди тут дальше, — прервал ее Лева.
— Хорошо-хорошо, Левочка, я на все согласна. Лева ждал от нее этих слов всю свою сознательную жизнь.
Самойлов снова неожиданно зашел к Полине на работу.
— Боря? — Полина оторвалась от своих черепков. — Не ожидала… Почему не позвонил, не предупредил?
— Хотел поскорее узнать, как дела с заказом юбилея в ресторане. Ты все сделала?
— Да. Как ты приказал, — по-солдатски ответила Полина.
— Почему приказал? Я просто попросил тебя подготовить наш с тобой общий праздник.
— Ах, наш… Ну что ж, заказ сделан по высшему разряду. Твой вице-мэр будет доволен.
— Спасибо. Это очень важно для нас всех. Поверь мне.
— Я верю, — безразлично согласилась Полина.
— А когда ты собираешься заняться своим нарядом? Я могу прямо сейчас повезти тебя по магазинам. Вместе выберем платье.
Любая женщина на ее месте тут же согласилась бы, но Полина отрицательно покачала головой.
— Тогда завтра? — Самойлов знал, что предлагать женщине, но здесь он не угадал.
— Нет, Боря. Никаких платьев. Я на этот юбилей не пойду. Празднуй без меня.
— Ничего не понимаю… Как ты можешь не прийти на наш юбилей? — спросил Самойлов.
— Я не считаю его праздником. Ты собрался пустить пыль в глаза городской администрации решить таким образом свои проблемы. Это понятно. Но я здесь при чем?
— Ты мне жена? — жестко спросил Самойлов.
— Что за вопрос, Боря?
— Так вот: если ты — моя жена, то должна быть рядом со мной. Если для тебя юбилей нашей свадьбы не праздник — можешь не праздновать. Но ничто не должно помешать тебе хотя бы просто прийти в ресторан! И никаких отговорок я не принимаю!
— Ты что, приказываешь мне? — как-то странно спросила Полина.
— Ты моя жена, поэтому обязана меня во всем поддерживать и помогать мне. Ты придешь в ресторан и будешь улыбаться всем, кто мне нужен. — Самойлов закусил удила.
— Нет, Боря! Я не хочу больше играть в твои игры. Мне надоело врать.
— В чем врать?
— В том, что я рада этому юбилею. Ты знаешь, что я вышла за тебя замуж по глупости. И всю жизнь жалею об этом. А ты предлагаешь мне отметить юбилей моей глупой ошибки…
Самойлов вдруг понял, что она сказала, и ударил ее по щеке.
Полина ахнула:
— Все, Боря. Это был предел. Этого я тебе никогда не прощу.
— Полина, послушай… — Муж уже сам испугался того, что сделал.
— Запомни этот момент, Боря! — резко сказала Полина.
— Я не хотел тебя ударить, Поля… — начал оправдываться Самойлов.
— Однако ты это сделал. — Полина собралась уходить, чтобы прекратить этот разговор.
— Поля, прошу тебя… — попытался удержать ее муж.
— Нет. Хватит. Мне все понятно. Достаточно. Полина вышла на улицу и решительно прошла мимо машины Самойлова.
— Полина, подожди! Постой, давай поговорим, я прошу тебя! — Самойлов вдруг понял, что сейчас потеряет все.
— Боря, успокойся.
— Прости, Полина… Не знаю, что на меня нашло… Прости…
— Нет, очень хорошо, что так вышло. Как раз этой капли мне недоставало, чтобы принять правильное решение.
— Что ты хочешь этим сказать?!
— То, что я ухожу от тебя.
— Полина, сядь в машину. Мы спокойно поговорим. Послушай, я уже извинился, сколько можно?! Чего тебе еще надо?
— От тебя — ничего. Уезжай.
— Полина, прекрати. Мы уедем вместе! — попытался снова вернуться к спасительному командному тону Самойлов.
