приличие, то молодым вследствие частого обращения их со старшими делать преждевременно неприлично. Итак, для сей предосторожности и для соблюдения[6] степенности во всем прочем надобно отдельно помещать детей и совершенных возрастом. А с сим вместе в доме подвижников не будет и шума при необходимом для юных изучении уроков.
Но молитвы, которые установлено свершать днем, должны быть общие и у детей и у старших, потому что у детей через соревнование совершенным[7] укореняется навык к сокрушенной молитве, и для старших немаловажно пособие[8] детей в молитве.
Уединенные же упражнения и правила касательно сна и бодрствования, времени, меры и качества пищи для детей должны быть определены приличным[9] образом. Над ними должен быть поставлен старший возрастом, превосходящий других опытностью, доказавший свое великодушие, чтобы мог с отеческим сердоболием и благоразумным словом исправлять погрешности юных, после каждого падения[10] употреблять приличные[11] врачевства так, чтобы одно и то же служило бы наказанием за погрешность и обращалось в упражнение в беспристрастности души. Например, рассердился кто на сверстника. Такого должно заставить успокоить его и по мере предерзости его оказать ему услугу, потому что навык смирения как бы отсекает душевную раздражительность, а превозношение всего чаще производит в нас гнев. Коснулся ли не вовремя снеди? Пусть большую часть дня остается без пищи. Обличен ли кто, что вкушал пищу не в меру или неблагочинно? Пусть во время принятия пищи отлученный от яств принужден будет смотреть на других, вкушающих чинно, чтобы и наказан был воздержанием и научился чинности. Произнес ли кто праздное слово, оскорбление ближнему, ложь или иное что запрещенное? Пусть уцеломудрится воздержанием чрева и молчанием.
Но надобно, чтобы и обучение грамоте было соответственно цели; а для сего должно заставлять их употреблять слова, взятые из Писания, а вместо басен рассказывать им повествования о делах чудных, вразумлять их изречениями из притчей и назначать награды за удержание в памяти слов и вещей, чтобы дети с приятностью и легкостью, без огорчения для себя и непреткновенно достигали цели. При правильном руководстве у них скоро появляется внимательность ума и навык не быть рассеянными, если наставники постоянно и настойчиво будут спрашивать, на чем остановилась их мысль и каков предмет их размышления. Ибо простота возраста, неухищренность и неспособность ко лжи легко высказывают душевные сокровенности. А сверх того ребенок, чтобы не часто застигали его на какой-нибудь непозволительной мысли, будет избегать мыслей нелепых и постоянно станет удерживаться от нелепостей, боясь стыда обличений.
Поэтому, пока душа еще способна к образованию, нежна и, подобно воску, уступчива, удобно напечатлевает в себе налагаемые образы, надобно немедленно и с самого начала возбуждать ее ко всяким упражнениям в добре, чтобы, когда раскроется разум и придет в действие рассудок, начать течение с положенных первоначально оснований и преподанных образцов благочестия, между тем как разум будет внушать полезное, а навык облегчит преуспеяние. Тогда должно принимать обет девства27 как уже твердый, произносимый по собственному расположению и рассуждению при совершенной зрелости разума, после чего и праведным Судиею по достоинству дел воздаются почести и наказания преуспевающим или согрешающим. <…>
А не приемлющий на себя девственной жизни, как не способный печься 'о Господнем'[12] …да будет отпущен. Кто по долговременном самоиспытании и наблюдении, которое надобно дозволить ему производить над собою в течение многих дней …произнес, наконец, обет, того должно уже принять и причислить к братству28, дозволить иметь и жилище и образ жизни общие с совершенно взрослыми.
Забыли мы сказать, но теперь не безвременно присовокупить, что поелику иным искусствам надобно обучаться тотчас с самого детства, то, как скоро некоторые из детей окажутся способными к обучению, не запрещаем им проводить дни с наставниками в искусстве. Но на ночь необходимо переводим их к сверстникам, с которыми надобно принимать им и пищу.
Творения иже во святых отца нашего Василия Великого I Новый исправленный пер. с греч. Московской Духовной Академии. СПб., 1911. Т. 2. С. 349– 352.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Каковы цель и пути христианского образования, по Василию?
2. В чем видит Василий особенности детской души и особенности воздействия на нее и ее воспитания по сравнению с душою взрослого человека?
ТИТ ФЛАВИЙ КЛИМЕНТ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ (ок. 150/153-215/220)
Одна из крупных фигур в истории раннехристианского образования. Он разработал философию христианского образования, встроив в уникальный сбалансированный рисунок завершенной теории накопленное к тому времени наследие языческой педагогической мысли. Рожденный в Афинах и обучавшийся в языческой школе, он принял христианство во время путешествия на Восток в поисках более глубокого и широкого образования. Конечным пунктом его странствий явилась Александрия в северном Египте, где Климент стал сначала учеником, а потом — коллегой руководителя катехетической школы, учителя Пантена, которого и сменил на этом посту около 189/190 г. Школа готовила учеников (катехуменов) к принятию крещения. Во время гонений на христиан начала III в., в 203 г., оставил школу в Александрии и отправился в Малую Азию, где продолжал быть активным деятелем Церкви. Там и умер.
Двадцатилетняя педагогическая деятельность Климента завершилась написанием более чем двадцати сочинений. Из сохранившихся весьма интересен с точки зрения отражения воспитательных идей трактат «Педагог», составляющий вместе с двумя другими ('Увещание к эллинам' и 'Строматы') триаду основных сохранившихся педагогических сочинений Климента, выражавшую, в свою очередь, последовательность тех, которые должны, по мысли Климента, воспитывать христианское мироотношение: Увещеватель, Педагог, Учитель. Все эти фигуры персонифицируются в конечном счете в Иисусе Христе, Боге- Логосе, Божественном, творящем все вокруг Слове. Трилогия трактатов представила четкую программу постепенного наставления и формирования совершенного и просвещенного христианина, опиравшуюся на выработанный в александрийской школе принцип последовательности учебного плана. Обучение там имело подготовительный и два основных курса. Для первого предназначалось «Увещание», обращенное к язычникам, уже получившим некоторое светское античное образование.
В качестве руководства для первого из двух основных лет обучения написан «Педагог», а «Строматы» — для последнего года обучения. Основным, ведущим педагогом выступает Христос, чья цель не столько наставление души, сколько усовершенствование ее, направление ее не только к знанию, но и к добродетельной жизни. Проблема достижения идеальной образованности рассматривается в трех аспектах: приобретение праведных обычаев (привычек), воспитание христианского стиля поведения (свершения праведных деяний), избавление от страстей (увлечений). «Увещание» связано с воспитанием обычаев и жизненных ориентации, «Педагог» — с 'воспитанием действий' (т. е. поведения), «Строматы» — с лечением от страстей. Иисус убеждает, воспитывает, учит. Он представлен Климентом в первую очередь учителем гуманности, душевности, воспитателем поведенческого императива, а не интеллектуалистом, профессором, культивирующим навыки рассуждения.
Человек должен постоянно учиться, стремясь и восходя к высшему познанию, гносису. Необходимой частью его обучения было освоение учащимися наследия античной культуры, без чего невозможно и христианское обучение. Античная София, выраставшая из опыта чувств в познании внешнего, временного мира, — предварительный этап, определенная стадия на пути к духовной истине (гносису).
Характерно для христианской мысли употребление Климентом слова «младенец». Оно мало связано с конкретным возрастом, лишь отталкивается от него и имеет смысл в плане взаимоотношения наставляемого с Господом, Человек как 'младенец перед Богом' двойствен. С одной стороны, он ниже по иерархии «мужа», ибо «младенчество» человечества — это его подчинение еще не духу учения, а ветхозаветному Закону Моисея, коего неопытные в самоопределении люди боялись, как дети чучела. С другой стороны, именно «младенцы» мудрее чистотою своей 'мудрецов этого мира', им как чадам Божиим открыт путь к спасению. Человек может стать младенцем (т. е. как младенец, ибо все — чада Божий), пройдя путь христианского воспитания и самосовершенствования. Душа человека — невеста Божия, и сам он «младенчествует» во Христе. Такое 'чадо Божие' становится вскормленным Христом «младенцем», чистым от пороков, беспутств и злодеяний.
Климент примирил библейские и античные воспитательно-образовательные принципы, соединив античную философскую систему с христианским пафосом, с чем и вошел в историю образования и педагогической мысли.
УВЕЩАНИЕ К ЭЛЛИНАМ
10. 'Но неблагоразумно оставлять унаследованные от отцов нравы', — говорите вы. А почему же не продолжаем мы питаться первоначальной нашей пищей, молоком, к которому от рожденья приучили нас кормилицы? Почему увеличиваем мы или уменьшаем доставшееся нам после родителей наследство, а не сохраняем оного в том же виде, в каком его получили? Почему в настоящее время мы не заплевываем груди родительской, ни другого ничего не совершаем такого, что, когда несовершеннолетними мы были и матерями были питаемы, смех нам причиняло? Не сделались ли бы мы со временем лучше и сами собой, никаких хороших воспитателей и не имея? Бесчинства чувственных удовольствий, вредные и опасные, мы стараемся ограничивать, потому что они производят соблазн, хотя и пред ставляют собою нечто приятное; почему же дурную жизнь мы не имеем права оставлять, страстями и нечестивыми обычаями осрамленную; почему, не обращая внимания на гнев отцов, не преклониться нам пред истиной и не искать истинного и действительного Отца, привычки, на нас действующие, подобно разрушительному яду, меняя? Несомненно, есть нечто прекрасное в попытке разъяснить вам, как заблуждение и этот трижды несчастный обычай[13] сделали ненавистным само благочестие. Оно представляет собою несомненное благо, больше коего роду человеческому другого Богом не даровано; и оно не сделалось бы ненавистным и достойным отвержения, если бы вы не позволили себе увлечься общественными нравами. По причине этого-то увлечения ими вы свои уши и от наших речей затыкаете и, подобно упрямым лошадям, узду сбрасывая и удила
