сказать, боксёр в молодости был мастером своего дела. Даже по портретам нетрудно было догадаться об этом — нос у славного Бей-Нежалей так расплющен, словно на нём ковали подковы.
— Мы очень устали, — сказал Але-Гоп, опускаясь на табуретку. — К тому же и голодны как волки.
— Отдыхайте, гости дорогие, отдыхайте, — сказал Бей-Нежалей. — Только вот насчёт еды… Видите ли, я не ждал вас сегодня, поэтому и об ужине не позаботился.
— Да нам немного надо, хотя бы хлеба с сыром.
— Эх, дружище Але-Гоп, если бы ты знал, в какой нужде я живу. Признаться стыдно: в моём доме все мухи и крысы передохли с голоду.
— Я, признаться, подумал, что ты изменился, когда читал твоё письмо. Вижу, ошибся, и ты всё такой же скупердяй.
— Бедный я, а не скупой. Будь у меня деньги, такой пир вам закатил бы…
Старые друзья ещё битый час пререкались и обменивались новостями. Но Саламура из всей их беседы понял одно: как и накануне, он ляжет спать на голодный желудок.
Разрыв. Побеждает старый боксёр
Пастушка разбудила громкая перебранка старых друзей.
— Почему не расклеены по улицам афиши? — кричал боксёру Але-Гоп.
— Не успел. Точнее, не смог достать бумаги. Бесплатно в нашем городе ничего не дают.
— Это же безобразие, — возмущался хромой акробат, — так торопил меня с приездом, а сам даже ужином с дороги не угостил и бумаги не купил, пожалел денег! Да я бы отдал тебе!
— Откуда мне было знать, что ты не захватишь с собой еды!
— По-твоему, я должен был из другого города тащить на себе припасы?
— Не сердись, Але-Гоп, вместо ужина я такое придумал, ахнешь! Идея тоже чего-то стоит, не так ли?
— Старый хрыч! В твоей голове только ветер гуляет, откуда в ней появиться идее.
— Друзья мы с тобой или нет?
— Что это меняет?
— Если друзья, то должны помогать друг другу.
— Я не совсем понимаю тебя, Бей-Нежалей.
— У нашего мальчугана все данные стать замечательным боксёром. Он мал, подвижен, ловок, смышлён. Эта крошка сможет со временем отдубасить любого верзилу. Представляешь, какая будет сенсация!
— Саламура не любит драться, — отрезал Але-Гоп.
— Мне почему-то кажется, что ему и на верёвке прыгать не очень хотелось, но ты же заставил его. А я научу Саламуру драться, и станет крошка первой перчаткой города.
— Ни за какие деньги я не соглашусь на это! — отрезал хромой акробат.
— Деньги будем делить пополам. Мы ведь друзья.
— Ни за что на свете! — Але-Гоп поднялся.
— Как — ни за что на свете? Или ты решил, что мальчуган — твоя собственность?!
— Вот именно — моя собственность. Я его нашёл, воспитал, обучил.
— А сейчас я его воспитаю и обучу. И он станет нашей общей собственностью.
— Нет, нет и нет!
— Но мы ведь друзья?!
— Не дай бог никому иметь таких друзей. Гостей без ужина оставил, а сам всю ночь что-то жевал.
— Значит, отвергаешь, Але-Гоп, моё предложение?
— Мы сейчас же уйдём отсюда.
— Скатертью дорожка. Иди на все четыре стороны. А мальчик останется у меня. Просто руки чешутся обучить его боксу.
— Как это останется у тебя?
— А так… просто! — Бей-Нежалей присел на тахту, сладко потянулся, зевнул. — Не выношу, когда один богатеет, а другой подыхает с голоду.
— Саламура, вставай, мы уходим! — сказал Але-Гоп. — Побыстрее одевайся. С этим забиякой у нас нет ничего общего.
— Ну зачем же сердиться, дружок? — спокойным голосом сказал Бей-Нежалей. — И вообще советую тебе держать язык за зубами. Что касается мальчика, то оставь его в покое, а сам отправляйся хоть к чёрту на рога.
Але-Гоп, будто ничего не слыхал, торопил Саламуру. А Бей-Нежалей ходил по комнате, что-то напевал про себя и при каждом повороте оглядывал с ног до головы старого друга и ехидно улыбался.
Саламура чувствовал, что дело пахнет дракой, и потому у него от испуга дрожали коленки.
Але-Гоп подтолкнул Саламуру к выходу. Но дверь оказалась закрытой на ключ.
— Открой! — приказал он хозяину.
— Последний раз прошу, Але-Гоп, не артачься, этот мальчик прокормит нас обоих. Мы ведь…
— Грабитель, разбойник, гангстер! — прервал его на полуслове хромой акробат. — Немедленно отвори дверь.
— Малютка, а ну отойди-ка в сторону, — сказал Саламуре боксёр. — Я сейчас покажу этому хромому шуту, как оскорблять почтенного человека.
— Ты ещё грозишься, мерзавец?! Я могу одним ударом выпрямить твой горбатый нос — станешь красивым.
Бей-Нежалей не вынес этого нового оскорбления. Он с такой силой ударил Але-Гопа в подбородок, что хромой акробат словно с трамплина взлетел в воздух, перевернулся и шлёпнулся на пол.
— Вот ты наконец и сделал четыре сальто! — засмеялся Бей-Нежалей.
Саламура пугливо жался и смотрел на своего мучителя, который теперь лежал на полу, широко раскинув руки.
Бей-Нежалей склонился над Але-Гопом и со смехом спросил:
— Как чувствуешь себя, дорогой, не жёстко ли тебе?
Он сделал шаг к Саламуре. Но Але-Гоп вдруг вскочил и дал своему старому другу такого пинка, что тот еле устоял на ногах. Бей-Нежалей повернулся лицом к хромому акробату, но лучше бы не поворачивался: на его расплющенный нос опустился тяжёлый кулак. Боксёр упал на колени.
— Ну как? — торжествовал Але-Гоп. — Получил удовольствие? Смотри, какой у тебя нос стал — красавец, да и только. Ха-ха-ха!.. Надеюсь, теперь ты откроешь дверь?!
И хромой акробат на всякий случай влепил старому другу ещё оплеуху. Но тут произошло необъяснимое: вместо того чтобы окончательно свалить боксёра, оплеуха привела его в чувство. Бей-Нежалей вскочил и молниеносно обрушил на Але-Гопа град ударов. Он работал кулаками так, словно строчил пулемётные очереди. У хромого акробата искры из глаз посыпались. Он цеплялся руками за воздух, несколько раз падал и вставал, натыкался на стены и опять падал. Наконец Бей-Нежалей открыл дверь и вытолкнул его. А на закуску дал ещё пипка пониже спины. Але-Гоп мячом покатился по тротуару.
Боксёр снова закрыл дверь на ключ.
— Вот тебе и Але-Гоп! — сказал он, довольно потирая руки.
Потом осмотрелся и, не увидев Саламуру, встревожился.
— Саламура, где ты? — позвал его старый боксёр.
Пастушок сидел под стулом, боясь и шелохнуться.
— Я здесь, господин Бей-Нежалей, под стулом.
— Выходи, — обрадовался боксёр, — я дам тебе поесть. Этот скряга, наверное, морил тебя голодом.
Саламура вылез из-под стула.
— Ну как, доволен, что я помял бока твоему мучителю? — спросил Бей-Нежалей.
Саламура ничего не ответил. Он уже понял, что боксёр такой же изверг, как и Але-Гоп.
Бей-Нежалей положил на стол краюху хлеба и кусочек сыра.
— Вода в графине, — сказал он и ласково добавил: — Ешь, не стесняйся.
Кто-то постучал в дверь.
— Кто там? — крикнул боксер.
— Это я, Але-Гоп.
— О мой добрый друг, какими судьбами? — с издёвкой спросил Бей-Нежалей.
— Прошу тебя, открой дверь.
— Зачем же открывать, мы и так прекрасно побеседуем. — Дорогой друг, я согласен на твои условия… Пусть будет так: ты сделаешь из Саламуры боксёра, а доходы станем делить пополам.
— Неужели ты согласен, любезный друг?! Я просто не верю своим ушам!
— Честное слово!
— Ну вот что, убирайся-ка отсюда подобру-поздорову, пока я ещё раз твои рёбра не пересчитал.
— Мы же с тобой, дорогой Бей-Нежалей, старые друзья.
— Сказано тебе, убирайся!
Саламура ел хлеб с сыром и запивал холодной водой. А боксёр и хромой акробат продолжали обмениваться любезностями.
