— До свидания, Бегун.
Почтальон опустил письмо в ящик на двери и бегом поднялся по верёвочной лестнице. На третьем этаже он столкнулся с Але-Гопом. Хромой акробат спускался, напевая что-то себе под нос. Бегун хотел пропустить Але-Гопа, но тот вспомнил, что Саламура знаком с ним, и остановил мальчика.
— Чего ты здесь околачиваешься?
— Письмо вам принёс, господин.
— Где оно?
— Опустил в ящик.
— И что?
— Ничего.
— Ты стучался в дверь?
— Стучался, господин Але-Гоп.
— Кто-нибудь ответил?
— Вас не было, кто же мог ответить.
У Але-Гопа словно камень с души свалился.
— Значит, письмо в ящике… ага… ну, ступай!
Хромой акробат боялся, что люди узнают правду о Саламуре и помогут мальчишке бежать. Поэтому так подробно и придирчиво расспрашивал почтальона. А когда поверил, что Бегун ни о чём не догадывается, снова повеселел.
— Надеюсь, ты вечером придёшь? — остановил он почтальона, уже готового бежать дальше.
— Непременно приду, господин Але-Гоп.
— Не забудь прихватить с собой деньги.
— Если хотите, заранее заплачу.
— Давай! — Але-Гоп протянул руку. Бегун порылся в карманах, наскрёб двадцать копеек и отдал их Але-Гопу.
Письмо старого боксера
Але-Гоп достал из ящика письмо и тут же прочитал его.
«Дорогой друг Але-Гоп!
Получил твоё письмо, оно меня очень обрадовало. В нём так много интересного, что мне сразу же захотелось ответить. Прекрасно понимаю, мой дорогой друг, у тебя было всё: слава, аплодисменты, почести, да и деньгам не знал счёту. И вдруг всё рухнуло: ты хотел сделать четверное сальто, сорвался и сломал себе ногу. А хромой акробат то же, что однорукий боксёр. Не так ли, друг мой?!
Но счастье снова улыбнулось тебе. Ты нашёл мальчугана, который вернёт всеми забытому акробату прежнюю славу. Имя твоё вновь будет красоваться на афишах. Это ли не радость!
И я готов служить тебе, мой старый друг. Кое-что ещё в моих силах, дорогой Але-Гоп! Не подумай, что Бей-Нежалей постарел и уже не сможет тебе пригодиться!
Ты поступил правильно, прислав мне текст афиши. Завтра же раздобуду большие листы бумаги, собственноручно напишу ещё много-много афиш и обклею ими все стены города. А в интересах дела кое-что добавлю и от себя, чтобы афиши стали ещё завлекательней. Уж кто-кто, а я отлично знаю нравы местных жителей.
Неужели и вправду этот мальчуган делает четверное сальто? Невообразимо! Трудно поверить! Хвала тебе, несравненный Але-Гоп!
Словом, приезжай к нам со своим мальчуганом. В остальном положись на меня.
Целую. Обнимаю по-братски.
Твой вернейший и преданнейший друг Бей-Нежалей.
О жилье не беспокойся — устроитесь у меня».
Але-Гоп сиял от удовольствия. Он ещё раз прочитал письмо друга, аккуратно сложил его и спрятал в карман. Потом открыл дверь.
Саламура уже лежал на тахте — он притворился спящим: ведь Але-Гоп приказал ученику спать до его прихода, Хромой акробат закрыл дверь, а Саламура, будто разбуженный её скрипом, поднял голову.
— Полный порядок, мой мальчик, — сказал ему Але-Гоп, — я был в парке, проверил, хорошо ли натянут канат. Всё прекрасно! Я не нашёл никаких недостатков. — Лысый акробат присел на край тахты и погладил Саламуру по головке. — Как тебе спалось?
— Хорошо, господин.
— В моё отсутствие приходил почтальон. Он принёс письмо. — Але-Гоп внимательно поглядел на Саламуру.
— Правда? А я и не слыхал, — схитрил мальчик.
— Значит, говоришь, выспался…
— Ещё бы, спал как убитый.
Але-Гоп окончательно уверился, что Саламура не разговаривал с Бегуном.
Играющий на свирели акробат. Четверное сальто
Парк, названный почему-то Райскими кущами, был расположен на крыше огромного здания. Вокруг его обнесли высокой железной решёткой. Без билета в этот парк даже птица не пролетела бы. У входа стоял сам Але-Гоп. Он проверял, не фальшивые ли билеты, и по одному пропускал желающих увидеть чудо- аттракцион.
А к парку Райских кущ в этот вечер устремился весь город. Каждому хотелось собственными глазами увидеть играющего на свирели акробата, который делает четверное сальто. Жители канатного города знали цену такому сальто!
Сквозь толпу протиснулся Бегун. Он улыбнулся Але-Гопу и хотел пройти, но тот остановил его.
— Твой билет, — сказал ему хромой акробат.
— Я ведь уже заплатил вам, господин Але-Гоп?
— Когда?
— Утром, когда письмо приносил.
— Не помню. Покажи билет.
— Как не помните? Я же дал вам двадцать копеек, — удивился Бегун.
— Билет!
— Вы ничего не сказали тогда о билете.
— Не морочь мне голову. Ох уж эти зайцы! Отойди, ты мешаешь публике!
Бегун перешёл на другую верёвку. Его душили слезы обиды и отчаяния. «Глупец, простофиля, — ругал он себя, — нашёл кому платить заранее».
В кармане у Бегуна больше и гроша не было. И всё же он не терял надежды. «Вот схлынет толпа, — ободрял себя почтальон, — ещё раз напомню Але- Гопу о нашей встрече, он просто забыл, что я отдал ему двадцать копеек».
А люди всё шли и шли. Бегун подходил к каждому и робко спрашивал, нет ли лишнего билетика. Ни у кого не было.
Почтальон не знал, что и предпринять. Ведь в парке его ждут друзья — договорились во что бы то ни стало освободить Саламуру. Даже план побега составили. И всё это могло рухнуть по его, Бегуна, вине.
Почтальон решительно направился к воротам. Но Але-Гоп захлопнул их перед самым его носом.
Потеряв всякую надежду, Бегун шёл вдоль железной решётки. Он знал, что проникнуть в парк ему не удастся — через каждые десять метров стояли полицейские.
«По всему видно, побег Саламуры придётся отложить», — решил почтальон и чуть не заплакал от обиды.
Саламура тем временем подымался па столб, к которому был привязан конец каната.
Але-Гоп метался по арене и всё просил зрителей отойти подальше.
— Уважаемая публика, освободите арену, чем дальше будете стоять, тем лучше вам будет видно.
Саламура прошёлся по канату, достал из-за пояса свирель и заиграл. Он играл грустную песнь вечерней зари, и некоторые женщины даже всплакнули.
Пастушок играл на свирели и бегал по канату от одного столба к другому.
— Внимание! — крикнул Але-Гоп.
Воцарилась тишина. Женщины перестали всхлипывать.
— Але… гоп! — скомандовал хромой акробат. Саламура подпрыгнул, перевернулся в воздухе и вновь оказался на канате. Причём даже в воздухе он не переставал играть на свирели.
Раздались возгласы одобрения, аплодисменты. Правда, пока ещё жидкие. Але-Гоп сорвал с головы шапку и с протянутой рукой обошёл передние ряды.
— Такое зрелище стоит дороже двадцати копеек, — уговаривал он публику, — не стесняйтесь, выворачивайте карманы. Откажитесь от порции мороженого, наградите мальчишку.
