Он задрал голову и увидал на стене мальчика.
— Я Саламура, — представился пастушок.
— Какой ещё Саламура?
— Пастух божьих коровок.
— Вот не знал, что у божьих коровок бывают пастухи. А ну, покажись, какой ты есть.
Саламура вскарабкался на камень.
— Чего ты прячешься, выходи! — крикнул сверху мальчик.
— Да я не прячусь, вот я, на камне.
— Ух ты какой маленький! Хотя, конечно, пастух божьих коровок не может быть великаном. Скажи, что привело тебя к нам?
— Решил свет повидать, вот и путешествую, — схитрил Саламура. А сам подумал: «Надо держать ухо востро, нельзя доверяться первому встречному». Я уже добрых три часа ищу в этой стене ворота, где они? — спросил пастушок.
— Можешь искать ещё три дня, всё равно не найдёшь.
— Как это?
— Да так. Если ты не умеешь ходить по канату, не видать тебе нашего города как своих ушей.
— А если умею?
— Тогда смотри. Видишь то дерево? — мальчик показал на чинару в два обхвата. Я накину на него верёвку.
— И что потом?
— А ничего. Пройдёшь по верёвке ко мне.
Правда, Саламура иногда пользовался арканом, но ходить по верёвке ему ещё не приходилось.
— Лучше сбрось мне один конец верёвки, — попросил он.
— Э-э, да ты, наверное, не умеешь ходить по канату?
— Не умею, — сознался пастушок.
— Ну, скажем, я подыму тебя. А как ты думаешь выбраться отсюда?
— Ты научишь меня.
— Ладно. Держи конец! — мальчик бросил Саламуре длинную верёвку.
Пастушок потянул её: не порвётся ли?
— Да не сомневайся, она дюжину таких, как ты, выдержит, — засмеялся наверху мальчик.
Саламура полез, упираясь ногами в стену, — так было легче.
Наконец он добрался до цели и облегчённо вздохнул. Мальчик протянул ему руку:
— Давай знакомиться. Я почтальон, разношу письма. А зовут меня Бегун. Быстрей меня никто не бегает.
Саламура удивлённо огляделся по сторонам. Этот канатный город не был похож ни на один из тех городов, которые он видел. От одной крыши к другой тянулись канаты, а по ним деловито шагали люди. Сутолока была, как в Тбилиси на проспекте Руставели.
Жители вели счёт этажам сверху. И парадная дверь у них находилась под самой крышей. Наверху были промтоварные и продуктовые магазины, рестораны, базар, мастерские.
Для примера возьмём один из пятиэтажных домов. Так вот, пятый этаж находился в самом низу, где обычно помещается первый. Если мы говорим: «Надо подняться на пятый этаж», то жители этого города говорили: «Надо спуститься на пятый этаж».
— Чудной какой-то город, — сказал Саламура.
— Это ваши города чудные, — ответил Бегун. — Мы дышим чистым воздухом, а вы глотаете пыль и месите грязь. У нас не найдёшь ни одного больного. Все здоровы и живут долго.
— Интересно, — сказал пастушок.
— А что у тебя в котомке? — спросил Бегун.
— Припасы. Захватил на дорогу.
— Табаку нет? Ты не куришь?
— Нет.
— И слава богу. Не то тебя ни за что в город не пустят. Могут даже со стены сбросить. А спиртного тоже ничего нет? И вина тоже нет?
— Нету.
— У нас и за спиртные напитки строго наказывают. В городе сухой закон. Если кого поймают с вином, не задумываются — повесят вниз головой.
Саламура показал Бегуну содержимое котомки. Даже коробок с божьими коровками и светлячками не утаил.
— На них у нас не обращают внимания, — сказал почтальон, — можешь держать при себе.
Чья-то сильная рука хватает Саламуру
Бегун оказался добрым и хорошим товарищем. Он пригласил пастушка к себе, чтобы тот отдохнул и выспался, а потом обещал и город показать. Но Саламуру, как вы понимаете, город не очень интересовал, он думал о Байе. Как найти её и освободить из плена?
— Знаешь, Бегун, раз уж я не умею ходить по канату, не лучше ли мне спуститься на землю? — спросил Саламура.
— Ничего из этого не получится, — ответил почтальон.
— Почему?
— Ты ведь не знаешь, где мой дом.
— Да-а… — Саламура почесал затылок. — Давай сделаем так: ты иди по канату, а я снизу буду идти за тобой, куда ты пойдёшь, туда и я.
— Хочешь, я понесу тебя? Мне это нетрудно — ты же лёгкий, как пушинка.
— Нет, уж лучше я пойду по земле.
Почтальон бросил верёвку, и Саламура соскользнул по ней вниз. Он шёл по безлюдной улице, не сводя глаз с Бегуна — как бы не потерять друга в толпе снующих по канатам.
Внимание всех жителей города было приковано к Саламуре. Канатоходцы сразу же догадались, что этот мальчик с пальчик чужестранец, и потому с любопытством разглядывали его сверху.
Пастушок, желая сообщить Байе, что он пришёл выручать её, заиграл на дудке из тростника. И тут случилось необыкновенное: его песня произвела на всех такое впечатление, что сразу распахнулись все окна домов, прекратилось движение по канатам — канатоходцы слушали Саламуру.
Саламура играл, а глазами искал Байю. Но её не было нигде: ни в окнах, ни на улицах. Расстроенный Саламура заткнул свирель за пояс и пошёл дальше.
— Эй, паренёк, сыграй ещё! — попросили его сверху.
И тут Саламура задрал голову. «Ой, а где же Бегун?» Пастушок, забывшись, потерял его из виду. Попробуй, найди почтальона в такой толпе.
«Ничего, — подумал Саламура, — Бегун, наверное, сам следит за мной, ведь на улице, кроме меня, никого нет».
— Кого ты ищешь, малютка? — услышал пастушок ласковый голос.
Он обернулся и увидел в окне лысого пожилого мужчину.
— Бегуна, — сказал Саламура.
— Бегуна? А ты разве не знаешь, что он мой сын?
— Правда? — обрадовался Саламура. — Значит, это его дом? Какой у вас замечательный город!
— Приятно, что тебе понравился наш город! У нас и люди здесь хорошие. Очень хорошие, — сказал лысый и почему-то ухмыльнулся. — Любят музыку…А ты играешь прекрасно…Ну, чего стоишь посреди улицы?
Саламура подошёл к окну шестого этажа. (Вы, надеюсь, не забыли, что в канатном городе счёт этажам вёлся сверху.) Он прислонился к стене и стал ждать Бегуна.
Люди сновали по канатам взад и вперёд, и пастушок разглядывал их ноги.
Вдруг Саламура почувствовал, как чьи-то сильные руки оторвали его от земли. И он, не успев и ахнуть, очутился в объятиях лысого мужчины.
Никто не заметил, как исчез маленький чужестранец.
Але-Гоп — хромой акробат
— Ха-ха-ха, — смеялся лысый, потирая от удовольствия шею. — Не бойся, ягодка, ты попал в надёжные руки. Слыхал об Але-Гопе? Ничего, теперь услышишь, никогда не поздно. Але-Гоп — это я. Всеми забытый и покинутый акробат.
Лысый ходил по комнате, припадая на левую ногу.
— Они у меня ещё попрыгают! Забыть Але-Гопа? Дудки! Ха-ха-ха! — Он смеялся всё громче. — Тебя не пугает мой смех, ягодка? Хочешь, перестану? Не бойся, ты скоро увидишь, какой я добрый и ласковый. А они злые. Я тебя, мой мальчик, выдрессирую, как щенка. мы будем ездить по городам и лопатами загребать деньги. Во всех столицах будут развешаны афиши об играющем на свирели чудо-акробате.
