выпустил из коробка светлячков.
— Освещайте дорогу. Вот так! Теперь пошли.
— Куда? Куда? — зашумели светлячки.
— Куда? Я и сам этого не знаю. Первым делом, надо уйти отсюда подальше. А затем мы должны найти Байю.
У светлячков от сидения в коробке затекли крылышки. Бедняжки уже не светили так ярко, как в памятный вечер на опушке леса. Однако и тот тусклый свет, который они излучали, был достаточным для Саламуры.
Саламура в Стране поэтов
Долго ли, коротко ли шёл Саламура, на пути его возник чудо-город. Такого райского уголка пастушок в жизни не видел. И сейчас, невольно сравнив его с парком Райских кущ на крыше дома канатоходцев, усмехнулся: если уж называть что-то раем, то только этот красивый город.
Саламура так настрадался у Але-Гопа и господина Бей-Нежалей; что решил и на пушечный выстрел не подходить ни к одному городу. Да, но и дальше идти полями и лесами, хорониться от людей? А Байя? Вдруг она здесь?
Она непременно в этом прекрасном городе. Где же ей быть ещё?! Если Саламура сглупит и пройдёт мимо, то не видать ему Байи, не освободить её из плена.
Город утопал в зелени. Улицы были окаймлены газонами со множеством благоухающих цветов. Пальмы обмахивались веерообразными листьями, навевая на город прохладу.
На кустах белых, красных, чёрных роз сидели соловьи и пели о бессмертии красоты. Почти на каждом шагу были удобные скамейки или открытые беседки. Площади были украшены фонтанами.
Саламура направился к одному из них. В центре бассейна, на искусственной скале стоял высеченный из мрамора мальчуган с крылышками за спиной. В руках он держал лук и стрелы. Тетива была туго натянута, и Саламуре показалось, что озорной мальчуган целится прямо в него. Пастушок спрятался за дерево — чего доброго, вырвется у шалуна стрела и поразит его. Саламура ещё не знал, что мальчик мраморный и не может стрелять.
Вокруг бассейна сидели, на равном друг от друга расстоянии, бронзовые лягушки с широко раскрытыми ртами. А из горлышек у них били тоненькие струйки воды.
Саламура прошёл немного и оказался у второго фонтана. Здесь было всё наоборот. В центре бассейна, опять же на искусственной скамейке сидела огромная лягушка с выпученными глазами, а вокруг неё толпились мраморные мальчики. Они целились в бронзовую лягушку, но вместо стрел в лягушку летели струйки воды. Саламура подумал, что ей куда приятнее под обстрелом воды, чем мальчику с того фонтана.
Солнце уже поднялось, а на улицах ещё ни живой души. Саламура шёл, разглядывая притаившиеся под раскидистыми деревьями особняки. Вокруг было тихо: муравей пройдёт — услышишь. Лишь изредка доносилось щёлканье соловья.
Вдруг Саламура уловил какой-то шёпот. Он посмотрел в сторону, откуда слышался шёпот, и увидел мужчину. Пастушок подошёл ближе к голубой беседке. Мужчина удобно сидел в кресле, положив ноги на стол и устремив взгляд в пространство. Он вдохновенно шептал что-то, теребя ухо, за которым был карандаш. В ногах у него, на столе, лежала общая тетрадь.
Заметив Саламуру, этот чудак с карандашом за ухом изобразил на лице удивлений и радость. Он торопливо опустил ноги и приветствовал гостя:
— Здравствуйте, здравствуйте!
— Добрый день! — ответил Саламура.
— Как давно вы приехали?
— Только что. Я не приехал, а пришёл пешком. И первым встретил вас.
— Очень приятно! Очень… очень приятно! Иначе и быть не могло, первым встретиться вам должен был именно я.
«Он принимает меня за кого-то другого, — подумал Саламура, — говорит, как со старым знакомым».
— Как вам понравился наш город?
— Я не успел ещё хорошо осмотреть его, видел только немногое…
— Что именно? — нетерпеливо прервал гостя новый знакомый.
Саламура показал рукой в сторону площади с фонтаном.
— Вам просто не повезло. Это древняя окраина нашего города, там живут только престарелые поэты. Вы непременно должны увидеть новые районы.
— Почему здесь так поздно просыпаются? — спросил вдруг Саламура.
— Для вас, конечно, не новость, что мы, поэты, работаем по ночам. А днём отсыпаемся.
«За кого же он меня принимает? Откуда я должен знать, в какое время суток работают поэты?» — удивлённо подумал Саламура, но промолчал.
— Разрешите представиться: я поэт Агамемнон Лобан, — склонил голову чуть набок новый знакомый Саламуры. — Я всё ещё хожу в молодых поэтах, хотя уже начал терять зубы. Причём не молочные, — изящно сострил Лобан.
— Ага-мем-нон Ло-бан, — по слогам повторил Саламура.
— Вот именно. Вы, конечно, слышали обо мне. У меня за границей вышло книг намного больше, чем у кого-нибудь другого.
На улицу понемногу стали выходить мужчины с опухшими то ли от сна, то ли от бессонницы лицами. Неторопливо прохаживаясь вокруг голубой беседки, они с любопытством разглядывали Саламуру.
— Не позавтракать ли нам? — предложил Агамемнон, беря Саламуру под руку. — Милости прошу ко мне.
Наш пастушок был так голоден, что не заставил упрашивать себя. Лобан гордо прошествовал мимо поэтов всех поколении, с достоинством отвечая на поклоны.
— А вот и моя обитель, — сказал Агамемнон, когда они, миновав пальмовую аллею, очутились у одноэтажного особняка. — Я живу как раз на границе старого и нового районов.
Толки
На площадях, у фонтанов, в беседках собирались группами поэты всех возрастов. Разговоры велись только о заморском госте. Жители города поэтов были людьми добрыми. Поэтому приезд любого гостя становился для них истинным праздником. Ну, а если приезжий оказывался поэтом, то их ликованию не было границ.
— Кто этот юноша и из какой он страны? — терялись в догадках люди.
— Мне кажется, это Хиларио Буэра, — сказал поэт среднего поколения.
— Прославленный поэт страны Сноготок? — не поверил своим ушам старый поэт.
— А кем он ещё может быть? Такие крохотульки живут только в стране Сноготок, — отвечал молодой.
И город мигом облетел слух о приезде знаменитого поэта.
— Нашу страну посетил сам Хиларио Буэра, — спешили сообщить друг другу радостную весть поэты.
Многие из них и раньше слышали о Хиларио Буэра, но стихов его никто не читал. Поэты всех поколений сошлись на том, что надо оказать именитому гостю достойный приём.
— Конечно же, первым долгом мы покажем ему наш город, — сказал один.
— Без сомнений, — поддакнул другой.
— Может, сначала угостить его завтраком? — робко вставил третий.
— Непременно, — согласился четвёртый. — В такую рань ему я перекусить-то было негде. Но вдруг все спохватились:
— А куда он пропал, наш Хиларио Буэра?
— Не сомневаюсь, — сказал умудрённый опытом старый поэт, — Хиларио сидит у Агамемнона.
— Ох, этот Лобан! Стоит появиться в городе чужестранцу, как он сразу же оказывается у Агамемнона.
— Всех иностранцев перехватывает у нас. А мы что, лыком шиты, не можем принять гостя?!
— Гость от бога. Гость принадлежит всем. Поэтому все мы должны принимать его.
— Твоими устами глаголет истина, — заключил самый молодой поэт, который пока что успел напечатать всего только одно стихотворение, да и то в стенгазете.
Словом, горожане были полны Хиларио Буэрой. Но мы-то с вами знаем: в Страну поэтов приехал вовсе не Хиларио Буэра. Прославленный стихотворец по-прежнему находился у себя на родине и всё казнил себя за то, что сжёг двадцать три стихотворения, написанные за одну ночь.
Впрочем, давайте наберёмся терпения и не будем забегать вперёд. Нас ждут ещё тысячи неожиданностей.
Беседа на веранде
